Мои публикации. Культурное подполье Донбасса

Когда меня спрашивают о культуре Донбасса, я вздрагиваю.  Вспоминаю «свердловскую культурную элиту». Б-р-р-р-р!

Долгое время управление  культуры Свердловского горсовета  возглавляла Л.Синенко. При ней, как впрочем, и при Партии Регионов, культура города умерла. Она превратилась в совково-сине-голубой партийный пиар.

 ДК им. Свердлова каждый месяц радовал однотипным «Мисс» и  «Мистер»  возрастом от 5 до 45-ти.

Я с уважением  отношусь к возрасту, но Свердловский хор ветеранов, разноголосо и внетактно поющий на всех мероприятиях, включая «Мисс  Дюймовочка», это перебор.

А была ли культура на Донбассе? А была ли она, культура Донбасса? А  была ли, украинская культура на Донбассе? Риторические вопросы.

Донбасс довоенный, это «гоп-стоп», Владимирский централ», «а мы танцюэм, а мы спиваем» в маршрутках, кафешках, кабаках, пивнушках и ресторанах.  Донбасс довоенный, это  культурные мероприятия по  проверенным советским  сценариям, в  которых менялись лишь названия официальных праздников, страны и фамилии руководителей. С этим было проще. Городской голова в Свердловске не менялся 15 лет.

А еще литобъединение «Забой», которое местными любителями  пера тут же было переименовано в «Запой» или «Забей».  Там собирались маститые местные писатели и прозаики, которые  учили «писать» молодежь, являя  становящимся на крыло Пегаса,  манускрипты подшивок  городской газеты «Заря Донбасса» с  нетленками.

 Но я храню в памяти другой Донбасс. Тот, который не приглашали на торжественные мероприятия в честь и по поводу. Тот, который  жил не сценой и славой. Тот, который жил вопреки запретам, в изгнании, забытый и  гонимый «культурной элитой».

В Свердловске, возле налоговой инспекции есть парк «Семь чудес света». Там фонтан, Эйфелева башня, Золотые ворота и даже египетская пирамида.  Место для селфи, свадебных фоток и редких гостей города.

 Восьмое чудо доступно не каждому. Только тем, кто ищет, верит и  творит.

С темнотой парк оживает. Не знаю почему, но именно его облюбовали свердловские неформалы. Те, кого никогда бы свердловская власть не пригласила спеть или  станцевать на сцену.

Хипхоперы, Бейкеры, Брейкеры, рэперы, гитаристы, скрипачи и даже флейтистка.  Они тихо переговариваются, делятся новостями, что-то просматривают в  телефонах или планшетах. Кто-то начинает тихо играть, кто-то, чтобы не мешать, умолкает. И вот, уже композиция звучит в полную  силу. Её подхватывают  жонглеры из свердловского  циркового кружка, гимнастки, танцующие на пилоне, брейкдансеры, крутят свой алгоритмический танец, вплетая  в ритм, звезды, шорох листьев, в цикады и редкие звуки цивилизации.

На скамейке возле фонтана пожилая пара. Наверное, друзья – пенсионеры пришли подышать воздухом, а тут такое безобразие.  Сейчас будут потрясать палкой, вспоминать Сталина. С ними почему-то здоровается молодежь.   Это «Гарик Форд» балалаечник с другом ложкарем «Федей  Мюргером» «лабающие» Металлику и Стинга.  Сейчас они что-то «забацают». Вон уже  возле них мелькает белоголовый «МИЛК», свердловский рэпер. Угадала! «Ага-ага, ночной патруль, прием, это Свердловск, детка»- звучат первые такты речевки.

Тут же курит наряд. Сотрудники при исполнении, кивают в такт мелодии, что-то скачивают из телефонов артистов к себе, здороваются с  подходящими ребятами, называя их  по именам. Они уже устали  их задерживать по  приказу мэра города.

После ряда переговоров с начальником милиции, был заключен тайный союз. Одни молча, дежурят, вторые, молча,  их терпят.

На рацию наряда поступает сигнал. Свист милиционера, взмах рукой и площадь пустеет. Видимо кто-то из начальства возвращается домой из ресторана.

На скамейках   дышат ночной прохладой  ни чем не примечательные пожилые, семейные и молодые  пары. Убраны ноты, балалайки и флейта. Уныло чернеет столб, еще пару минут назад, служивший пилоном и поддерживающий юную гимнастку. Даже фонтан больше не журчит в такт хип-хопа. Тишина. Культурная тишина моего города. 

Провалье.

«Ой, чий то кінь стоїть,
Що сива гривонька.
Сподобалась мені,
Сподобалась мені
Тая дівчинонька»….летит   земной тоской, густыми, зрелыми мужскими голосами  через выжженные солнцем  Провальские степи, горькая баллада.

Куда она летит? К кому эта боль? Кому эта песня? Голоса звучат все выше, шире. Летят куда-то  в небо, к сарматским орлам.  Или  может быть к скалам, нашим «Королевским скалам», чтобы плыть  между  ними чарующим эхом.  Может, это от песни вздрогнули уснувшие  от  безветрия  ветки столетнего казачьего дуба? Может это и не ковыль, а бархат голосов, делает эту степь такой манящей?

Провальская тракторная бригада. Сколько раз просила, мол, хлопцы, давайте, запишем вас, на конкурс. Вам же  выступать надо. Таких голосов поискать по-свету, на пальцах пересчитать.  Вас же не поля ждут, сцена. Отмахиваются, смущаются. «Не-е-е-е, -тянут, -Лена,  то не наше. Он председатель  вговорыв на смотр поехать. Так стыда натерпелись. Як орала ота краля з культуры, що не той репиртуар. Де ж мы його в селе найдем, той репиртуар. Тьху!..  Поехали, пацаны». Рычат трактора, срываясь  с места. А вместе с ними, плавно вплетаясь в гул моторов:

«Чорнії брови, карії очі,
Темні, як нічка, ясні, як день!
Ой очі, очі, очі дівочі,
Де ж ви навчились зводить людей?» 

Бирюково.

С «Криниченькою» и ее руководителем Иваном Лихолитовым я познакомилась случайно. В офис зашли два  смущенных паренька с пластмассовым ящичком.  Один худой и высокий, совсем молодой. Второй, ниже,  коренастее и по-старше. «Опять помогите на лечение,-подумала я, констатируя, что данный вид мошенничества неконтролируемо прижился в  нашем городе».

-  Добрый день! Извините, мы собираем деньги на проведение фестиваля народного творчества «Криниченька,-смущенно, краснея и заикаясь, попросили молодые люди.

- Ого!- удивилась я,- а подробнее. Что поете? Где? О чем?

-Ой, это Ваня  с  девочками поют, я помогаю в организации,- подтолкнув худенького парнишку вперёд, - сказал тот, что ниже ростом.

-Я вот, это, у нас,- видимо это и был Ваня. Парень протянул диск,- Это мы сами записывали, качество, конечно, не очень, это наши репетиции.

Я вставила диск в комп. Клацнула мышкой.

«Я піду в далекі гори, на широкі полонини
І попрошу вітру зворів, аби він не спав до днини.
Щоб летів на вільних крилах на кичери і в діброви
І дізнавсь, де моя мила – карі очі, чорні брови»...

«Ніч яка місячна, зоряна, ясная!
Видно, хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай»…

«Ой у гаю, при Дунаю
Соловей щебече.
Він же свою всю пташину
До гніздечка кличе»…

«Ой під вишнею,
Та під черешнею
Стояв старий з молодою,
Як із ягодою»...

Полумрак. Вышитые рубашки. Веночки. Прикрытый  облезлой и  лопнувшей   фанерой портрет Шевченко. Плохое освещение. Плохая акустика. Чистые,  профессиональные голоса. Слаженный хор. И за камерой  солист, он же  и оператор.  Чуть дрожащая картинка, видимо, дрожали руки от камеры или волнения. Академический вокал. Без вариантов.

Я спросила только когда  ближайшая репетиция.  Село Бирюково находится в 20 км от города Свердловска. На границе с РФ. Там,  уже  сейчас известный  всем, по боям  и отжимам КПП «Должанский». И  там наша «Криниченька». Чистая, украинская, родниковая. Жива ли? Жива!

Это хорошо, что в клубе  было плохое освещение. Я рыдала. Слушала, а слёзы сами, кап-кап-кап. От «Чернобрывцев», от «Вже сонце низенько», от «Три тополи»…

Фестиваль мы провели. С боем. Против нас были все,  люди, бизнес, власть. Управление культуры города кривило  носик под толстым слоем макияжа, высказывая своё  «фи». Об этом бое за «Криниченьку»  можно писать повесть.

На фестиваль, ставший международным,приехала Нина Матвиенко. Выйдя из машины,  пообщавшись с людьми, она воскликнула,  удивленно   оглядываясь по сторонам:

-Люди, а де я?  Мен! сказали, що !демо до Луганщини.  Алеж тут укра!нська, гарна укра!нська. Як!  ж тут ус! люди  гарн!, у вишиваночках,  а яка мова, як! п!сн!. Чому ж ми н!чого не знаЭмо про цей край! (поправить запала мова на компе)

…Я часто говорю, что моя война за Донбасс началась задолго до войны. Культура Донбасса весь период независимости Украины  была в изоляции, в изгнании, в удушающих объятьях совковой, напыщенной власти, морщащей напомаженный носик в своем культурном «фи».

Поэты, художники, певцы Донбасса или махали рукой на  культурно-просветительную карьеру, или уезжали прочь. Культура на Донбассе существовала вопреки.

Власть города и области не замечала, а иногда и открыто прессовала  Свердловскую студию пысанкарства, народные фольклорные, украинские ансамбли, студии вышевания, керамики (горшечного дела)  ткачества.  А люди творили! Тянулись (мест в студиях народного творчества не хватало), пели, собирали по крупицам  историю украинского Донбасса, Луганской вышивки, ткачества, гончарного мастерства. 

Когда замолчат «Искандеры», я верю, что Донбасс,  наконец-то,  вздохнет полной грудью.  Сейчас идет война не за Украину или за Донбасс. Это война  очищения от совковости, от советскости, от прошлого, держащего нас за горло. И победив, на полную грудь, над степями и терриконами, шахтами и селами: «Запануєм і ми, браття, у своїй сторонці!».

http://farwater.net/kultura/podpole-kakoj-byla-kultura-donbassa-do-okkupacii/