Село наше стоит на самой границе. Да знают уже все, что рассказывать. Возле села проходят две дороги. Одна асфальтированная ( была до войны), вторая проселочная. По асфальту ездит начальство военное. Туда-сюда, к границе, от границы. Если к границе, в селе уже примета образовалась, то к пенсии. Почему? Ну, пенсии-то у нас в рублях, везут их из России. От начальство туда и шмыгает. А по проселочной дороге больше техники грохочет. Ну, во-первых, табличка ж на центральной дороге не для дураков писана «Мост заминирован, объезжать правее», а во-вторых, начальство запретило на танках гонять в город за пивом да по-бабам. А, еще холодильники перевозить теще. Ну, то другая история.
Так как в село заезжали разные военные, с разным акцентом, разрезом глаз, чернотой кудрей, то население так наблатыкалось в языковом формате, что в селе образовался свой полиглот. Федырч!
Чуть в селе какие «из ненашенских» тут же за Федырчем бегунца посылают. Из тех, кто помоложе. Пенсия она всегда на страже. Дороги. Села. Общества. Ну и политической ситуации в стране.
А тут и воообще ЧП всемирного масштаба. Остановившиеся, как говорит наша пенсия «послюнявить карту», вообще из точно «ненашенских».
Николай Петрович и Николай Иванович, когда такое –то чудо увидели, сразу у внучат планшетку отобрали и за Федырчем послали.
Федырч, как старый коммунист и партработник подходит степенно, важно, в торжественном (мало ли, вдруг иностранцы, чтобы выглядеть прилично) парадном мундире с медалями, орденами и другими почетными знаками, выданными за отличие строевой, политической и сельско-хозяйственной подготовки.
-Добрый день, уважаемые! Здравия желаю, товарищи! Хау ду ю спик инглыш, немец ферштейн? Или украинською поговорым?
В ответ что-то странно переводимое. Боюсь написать чужую речь не правильно. Так как пенсия пробурчала, пересказывая уж очень невообразимые звуки. Но Федрыч понял. Важно покачал головой и спрашивает:
-Ну, а к нам какими краями?
Ребята вежливые попались, разговорчивые. Опять что-то ответили приблизительно звучащее, как «мамкалы тумбылкай».
Пенсия в нетерпении:
-Федрыч, шо, шо кажуть. Говорят чего, переводи уже, Штирлиц хренов.
Федрыч, вздрогнув плечом, мол, не мешай работать и не поворачиваясь в боевым товарищам, переводит:
-Да, говорит, мамку не слушался. В школе провтыкал. От сюда прислали. Теперь втыкает в карту. А шо втыкать, если в школе провтыкал, на одни колы учился.
И военному:
-Не хорошо, сынок, когда на колы в школе. От шо ты теперя в карту втыкаешь. От мамки ты семь локтей по карте. Шо ж у вас там така безграмотность, а?
Военный ему опять вежливо, медленно, рукой куда-то тычет и «мамкалы тумдылкаем» озадачивает.
Федырч:
- А, шо тебе двоешнику рассказывать. Ты ж он, втыкаешь и не втыкаешь. Туды едь,- машет рукой в сторону степи,- если до мамки, то туды,-машет в сторону границы,- ежели на войну, шо я тебе с твоими знаниями в топографии не советую, то туды,-машет рукой в сторону города.
Военные уезжают в сторону города. Федырч махнув рукой идет к скамейке, где обычно заседает пенсия:
- Пацаны, -говорит он обращаясь к восьмидесятилетним Колянам,- ты гляди какова молодежь пошла, ни к грамоте, ни к языкам тяги нет. От, поехал он. Тьху! Вояка! Такой назащищает, ага! Оно же с его знаниями фонетики, орфографии и синтаксиса только до першого минного поля и доедет. А дальше фсё, прощай, мамка, довтыкався!
Немає коментарів:
Дописати коментар