Эстония. Часть IV.

Увидеть мир, чтобы понять войну.

…Утром мы проснулись от пения птиц. Громкого, как у нас в новом доме под Каневом. Просто разноголосое разудалое хулиганство. Автобус стоял у леса. Стоял долго. Мы поломались.
Из автобуса на опушку медленно выползали сонные и взлохмаченные пассажиры. Потягивались. Умывались. Узнавали проблемы. Мужчины потянулись помогать водителям, которых я едва узнала. Они уже были без белоснежных рубашек и форменных фуражек, в серых грязных робах, перемазанные маслом. Измученные. Видимо поломка серьезная. Мы с Мирословой пошли погулять. 

-Мы где,- жизнелюбие жаждало приключений.

-В Латвии!

-Это заграница?

-Заграница!

-Пошли смотреть ,что растет, что бегает. Если заграница, хочу экзотику,- требовало окончательно проснувшееся жизнелюбие.

- Какая экзотика, неуч. Это же не Африка. Это Прибалтика. Березы, ели, мох, холодный ветер Балтики,- смеялась я.

Через полчаса беготни по опушке, и знакомства с местными ящерицами и лягушенциями, жизнелюбие утратило интерес к «загранице». 

-Одуванчики, крапива,- потирала укушенную злобно-раскидистым растением руку Мирослава,- ландыши, камыш, березы, ёлки. Эх, кинули с «заграницей», де обезьянка и бананы?!

И тут… мы увидели его. Он лежал на пригорке, прямо на верху холма, под солнечными лучами в объятьях изумрудного мха. Возле него рос роскошный куст желтых примул. Мирослава скосила глаз на стоящих возле стюардессы женщин и коршуном метнулась к находке. Раз! И рука я зажатым сокровищем уже была в кармане. Камень! Идеально круглый, ровный и чуть розововатый. Просто красавец.

-Мама, может это яйцо динозавра,- шептала Мирослава.

-Может,-соглашалась я.

-А может это драгоценный камень?

- Естественно. Алмаз.

-Мама, мы теперь контрабандисты?!

-Контрабандисты!

-Здорово! Арестовывать будут?

- Не знаю!

- Может, сами нарвемся?

-Мира!!!!

-Не, а чё, скучно же едем. Еще и эти,-она кивнула в сторону курящих «беженцев». Приедем, расскажем тете Наташе.

-Про камень?

- Нет, я же понимаю, что это просто камень, это я так, экстрима нагоняю. О «донецких».

-О «донецких» расскажем.

Мы подошли к стайке женщин, которые смеялись, слушая мужчину, окрещенного мною, как «дизайнер».

Он был очень модный. Скорее всего, даже знаменитый. Он очень хотел, чтобы его узнали, даже намекал, но… я из села, а донецкие из донецка. Я тщательно пыталась вспомнить, чесслово…Может из «Модного приговора», а может..?! Ну, извините, не вспомнила. Село!

-Если бы мы были гражданами Европы, например, немцами или американцами, -рассуждал «дизайнер», за нами бы уже подводную лодку прислали, - он махнул рукой в сторону маленького ручейка, на берегу которого мы стояли,- вот, прямо бы из этой реки всплыла бы, или из асфальта. Или вертолет бы спасательный прислали, или армию. А так, что, мы хохлы, а хохлы никому не нужны. Зато мы, хохлы, самые умные и сообразительные. Немец бы никогда машину не чинил, позвонил бы, и ждал аварийку, наши, нет, пыхтят,-кивнул он в сторону водителей,- страдают. А еще, вот, я часто бываю во Франции, Англии, Штатах так там, вот, ходишь по магазину, присматриваешь что-то. Выходишь, оглядываешься и ждешь. И, оп-па, к тебе наши подходят.

-Хохлы или русские?- спрашивает одна из стоящих женщин-беженок.

-Ну, русские, там, я в них не разбираюсь, какие русские,- отвечает «дизайнер», - на русском говорят, значит, хохлы. И предлагают любую вещь за полцены.

-Как это?- удивляются слушательницы.

-Ну, вот, например, туалетная вода. Они просто кладут ее в супермаркете в карман, и там виртуозно вырезают магнитный стикер. И все. Выносят. Я все время так все покупаю,-хихикает дизайнер,-я даже шубку, шубку так купил. За 200 баксов!

-О,- млеют женщины,- а расскажите, где их искать, вот таких, кто выносит, а телефон есть, а они на русском говорят, не эти, не иностранцы?!

-Да, я же говорю, -со знанием дела, рассказывает вдохновленный внимание рассказчик,-хохлы. 

-Извините, -спрашиваю я,- а что это такое, хохлы? Просто первый раз слышу о такой национальности.

На меня смотрят, как на село, глухое, замызганное село. Глазами оценивают мои потертые джинсы без фирмы, пальто и ботиночки с царапнутым носиком.

- А вы откуда?- спрашивает «дизайнер».

-Из Украины,-отвечаю я.

- И я из Украины, и вот, женщины тоже. Вот мы и есть, хохлы,-смеется «дизайнер».

-Вибачте,- я, улыбаясь, перехожу на украинский,- я українка. А чого ж ви так себе не поважаєте, що називаєтесь «хохлами», як що ви українці, чи може цураєтесь Батьківщини, чи може ви шовіністи?

«Дизайнер» делает удивленные глаза, а «беженцы» отскакивают, шипя в мою сторону.

-Ыыыы…Я…Ну… Вы, совершенно правы,-резко находится «дизайнер», заподозрив меня в чем-то политическо-сбушном,- хватит позволять себя унижать, хватит, стесняться своей Родины. Мы украинцы! Это вот кто-то придумал, хохлы, и, как паразит на языке вертится. А вы в Эстонию или по шенгену куда?

- По делам,- парирую я.

Он понимающе кивает. Его взгляд оценивающе ощупывает меня еще раз, останавливаясь на плечах, словно ожидая увидеть там погоны «товарища капитана». 

-А я на Майдане был,- почему-то говорит мне «дизайнер».

-Хорошо,-холодно говорю я голосом апостола Павла перед воротами Рая, подразумевая, мол, зачтем, товарищ.

Автобус вздохнул, чихнул, буркнул что-то и завелся. Стюардесса позвала нас в салон.

Замасленные мужчины обмылись в ручейке, скинули серые робы, надели белые кители и фирменные фуражки и, стали водителями. Мы поехали дальше.

-Ну, вот, только украинцы способны отремонтировать автобус в поле и спасти пассажиров от бедствия. Мы- великая нация, великая страна, -неслось из салона,- Мы едем, едем, встречай!- уже в телефон, - ты представляешь, наши водители починили автобус, сами, это потому, что они украинские водители, а были бы немцы, ждали бы эвакуатора еще дня два…

Дальше мы ехали без приключений.