Голод приходит в разное время войны, не обязательно в ее пик, не обязательно с обстрелами, он приходит туда, где еще вчера все было стабильно и ничего не предвещало беды. А что самое интересное, он приходит к людям разной политической позиции, вероисповедания, и даже к людям, которые эту войну поддерживали, разжигали, стоя у ее истоков.Голод обостряет, обезоруживает и впивается в тело страхом. От этого страха потом трудно избавиться. Вернее, невозможно. Он так и будет сидеть в человеке, в его генах, передаваться поколениями. Поколения с геном страха голода. Поколения с потребностью выжить любой ценой.
Философия голода очень глубока. Как и философия войны.
Знаете, на Донбассе, ну, не буду говорить за все города, я всегда пишу только о тех, где жила - Ровеньки, Свердловск, почему-то тема Голодомора вызывала раздражение, даже отторжение. Как будто люди закрывали себя от этой темы. Отводили глаза. Закрывали уши. Не хотели этого слышать. Эта тема, тема Голодомора, была неприятна большинству жителей Донбасса.
Луганские коммунисты просто бесновались в дни Памяти жертв Голодомора. Помню, как Наталья Максимец, луганская комми, извергала из себя тонны желчи, жарила шашлыки и упивалась мстительным самолюбованием. Ее больше нет. Она умерла в своей Лугандонии. От банального алкоголизма. А жаль, я бы хотела, чтобы она дожила до пика разложения «республики». И увидела свое творение.
Тему Голодомора на Донбассе называли навязанной темой. Чиновники в эти дни вяло исполняли повинность в организации и нехотя изображали малочисленные памятные мероприятия. Для галочки. Не больше. Среди людей это вообще не находило отклик. Для большинства это было ни о чем. Кто-то злился, раздражался, кто-то отмахивался, мол, не знаю и знать не хочу, кто-то начинал нервно рассказывать о политической подоплеке в этом вопросе. Винили Ющенко, что он навязывает эту тему «от Америки». Кричали «это не наш праздник».
Да, здесь по советской традиции день Памяти называли праздником. Ну, как и 9- мая.
В городских музеях не было исторических выставок, приуроченных к памятной дате. В основном выставляли рушники, прялку, сноп пшеницы, какие-то старые фото. На фото были люди в вышиванках. Ни разу с советских времен, а Свердловск, Луганской области, 1937 года образования, здесь не звучало «Донбасс - это Россия». На фото в музеях всегда были люди в вышиванках.
Никто из моего окружения не мог рассказать семейную историю об этих страшных годах. Сейчас я понимаю почему. Перебирая биографии тех, кто еще вчера был соседом, кумом и земляком, я вижу в графах их рождения или рождения их родителей российские города. У них не могло быть семейных историй о Голодоморе в Украине. Они, вернее их бабушки или родители, сюда на Донбасс приехали позже, значительно позже.
Не устаю повторять, что «Донбасс» - это географический топоним, сокращение от «Донецкий каменноугольный бассейн», промышленный регион, созданный искусственно на месте степных районов. Сюда ехали на заработки, сюда отправляли ссыльных, сюда бежали от нищеты, а селяне бежали на Донбасс, чтобы получить паспорт.
Мои бабушка и дедушка на Донбасс попали из Полтавщины, они всегда относились к хлебу с уважением. Сметали крошки в ладошку. Сушили сухари. Когда мне бабушка рассказывала о лечебных травах и их свойствах, она их еще и разбивала на подвиды - съедобные и не съедобные. Из этого можно суп, из этого лепешки, из этого чай, из этого муку. Как-то я ее убедила, и мы пекли оладушки из цветов акации. Для меня это было волшебное лакомство, скорее игра и сказка. Для нее, чем-то большим, что наворачивало слезы на ее глаза. Она вспоминала свою бабушку и свою мать, погибших от голода сестер. Хотя, сейчас я понимаю, что эти оладушки очень сильно отличались от тех, 1933 года. Ведь мы жарили их на растительном масле и положили в них яичко.
Хлеб - банальное и, казалось бы, не значительное блюдо на нашем столе. Банальным оно кажется до тех пор, пока этого самого хлеба в избытке.
Когда в 2014-м Свердловск оказался тыловым городом, отрезанным от поставок из Украины, не работали банки, а карточка, где были деньги, стала бесполезным куском пластика, не носили пенсии, задерживали зарплаты, хлеб исчез из магазинов, потом мука, потом макароны, потом все остальное. Выиграли те, кто не хранил деньги на банковских картах, имел дома валютные и гривневые запасы. Они сметали все мешками.
Все продуктовые базы были разграблены «народным ополчением», которое орало, что, мол, не разграбили, а взяли на сохранение.
Так в Свердловск пришел голод. Старики не были к этому готовы. Они умирали первыми. Руководство города все опровергало, но продукты в город не поставлялись. А откуда? Мы приграничье, за нами уже граница. А то, что было перед нами, и называлось Луганской областью, было отрезано от мира казаками, псковянами и другими ихтамнетами, резвящимися расстрелами наших городов из «ГРАДов». Все дороги простреливались. Все машины грабились. Кровь лилась рекой.
В 90-е у нас в городе тоже голодали. Брали в шахтерских столовых обеды под запись, несли домой. Не платили зарплаты. Люди стали сажать огороды. Одни сажали, вторые ночами воровали урожай. Мы ходили охранять огород, далеко, куда-то в степи, где нам выделили кусочек брошенной, некогда колхозной земли. Вот сейчас думаю, а что бы мы женщины и девушки сделали с ворами, если бы они пришли, ничего. Мы бы не смогли ничего сделать. Нам повезло, наш огород был далеко от города, и мы собирали урожай. Из капусты крутили голубцы по-корейски, шинковали, пекли пирожки и продавали вместе с жареными семечками на базаре более денежным горожанам. Так мы прожили 90-е.
Когда на Донбасс пришло развитие, и экономика восстановилась, люди долгое время держали дома огромные запасы еды. Это страх голода. А вот когда пришли сытость и уверенность, хлеб часто выбрасывали в мусорные контейнера. Бомжи для нашего города были редкостью, так что продуктов, особенно после праздников, в мусор выносилось много.
Как-то быстро у людей появилось чувство пресыщения. Продуктами. Простотой. Обыденностью. Сытостью. Стабильностью. Как быстро они стали желать иного. Пабагатому. Еще больше, еще сытнее.
Вот в моем Свердловске до войны на рынке в павильоне «Золотая рыбка» можно было купить все виды креветок, устрицы, кальмары, несколько видов мидий и других морских «гадов», красную и черную икру, форель, лосось. Все свежайшее. И не залеживалось. По городу было больше 15 ювелирных магазинов, супермаркеты продуктов, оргтехники. Плохо жили? Но, почему-то хотелось еще лучше. В принципе, это, наверное, желания здорового индивидуума. Но, если это желание накладывается на саморазвитие, самопознание, самосовершенствование, это хорошее желание, а если на мещанство, то…
Люди тратили деньги на заборы, ворота, золото, а вот поехать посмотреть мир, сходить в музей или театр, это было ненужным.
Никто больше не сметал крошки со стола. Никто не считал и не уважал продукты.
Странно, но вместе с уважением к хлебу, здесь ушло уважение к людям. Злость. Ненависть. Зависть… Все они притягивали к себе войну.
До сих пор спрашиваю себя, что имели в виду свердловчане и ровенчане, когда при зарплате от 10 до 50 тысяч гривен, с пенсией 15 тысяч гривен они хотели пабагатому и считали, что они кормят Киев и его «хунту».
Вот, смотрите, каждому шахтеру, даже если он вышел на пенсию, положен бесплатный бытовой уголь. Вся страна платит за коммунальные услуги, а на Донбассе бесплатный бытовой уголь. Откуда бесплатный? Из государственного бюджета Украины. Дотации на угольную отрасль шли колоссальные. Вот вам и кормильцы. И в этих условиях они кричали – пабагатому.
Большая часть россиян, которых я видела в наших местах, были удивлены уровнем жизни нашего города. Они думали, что здесь люди живут в землянках и голодают. Большая часть россиян никогда не видели такой роскоши в домах, такого количества иномарок в маленьком городе Мокшании. Свердловск, Луганской области, город-райцентр на краю Украины.
Пабагатому!
Что вкладывали в это слово, я до сих пор не пойму. Все золото мира в гроб не положишь. Умирали на матрасах с деньгами, когда полетели снаряды. Вырезали семьям тех, у кого что-то могли забрать. Это и есть пабагатому?
Сейчас в наших городах начинается процессы ликвидации шахт. Флагманы угольной отрасли Украины. Кто ликвидирует? Новая «власть» Лугандонии. Свои! Те, кому кричали «наши мальчики» в 2014-м.
Шахтеры опять считают часы до зарплаты. Ее опять задерживают. Россия не привезла наличку. Сколько дадут, кому, каким шахтам. Есть шахты, где задержка уже 6 месяцев.
Казалось бы, вот… Грань… Конец… Возврат уже даже не в 90-е, куда-то ниже и глубже, где нет будущего и выхода. Люди с пустыми взглядами. Дома с пустыми окнами. Возле куч мусора всегда кто-то копошится.
Здесь грань между голодом и сытостью просто осязаема. Те, кто получает 2-4 социальные выплаты ( у шахтеров кроме пенсии есть еще и регресс, который они получают, как в Украине, так и в ОРДЛО) живут красиво. Те, кто на пенсию-зарплату ОРДЛО, выживают.
Кто-то снова стирает крошки со стола. Боится посмотреть в холодильник. Или в глаза детей. Кто-то кутит в ресторанах.
И все же, вчерашнее пабагатому в ОРДЛО утихло. Сегодняшние реалии ОРДЛО - не было бы хуже.
Но, вернусь к хлебу.
СМИ ОРДЛО убеждают граждан не переживать. Граждане не верят пропагандистам, уже пять лет обещающим светлое никогда. С полок исчезает мука. Растут цены, как на фураж, так и на все виды хлебо-булочных и мучных продуктов.
Мука в ОРДЛО не своя. Как и все здесь, мука завозная. Фермеры ОРДЛО без вложений и субвенций сеют, что имеют. Зерновой фонд в ОРДЛО не существует, его съели в 2014-2015-м годах. Завозят сюда зерно из РФ. Но его качество, это, скажем так, у нас таким птицу кормят, перемалывая зерно в комбикорма.
Мука фасованная, если это раньше был «Луганскмлин», то сейчас, это завозная мука производства РФ или Беларуси. Фасовка бывает ОРДЛО, что позволяет им писать «сделано в л-днр».
Как производится хлеб в Луганске, можно увидеть на фото: грязные лотки, люди без перчаток или в грязных перчатках, руководитель берет хлеб руками, фасуют булочки руками, развозится хлеб в ужасных грязных машинах, и ящики с хлебом такие же грязные, их ставят прямо на снег, а на ящики свои метки ставят собачки.
Это все «наваросы» продают «наваросам», граждане «республики» гражданам «республики». «Республики», где «все для народа» и «без биндер». Свои для своих.
Я не знаю, почему здесь все так. Я просто знаю, что вместе с неуважением и пренебрежением к хлебу приходит неуважение и пренебрежение к людям. А потом война и голод. Ведь люди, не ценящие хлеб, не будут ценить и жизнь.
Немає коментарів:
Дописати коментар