Донбасс – слово, которое активно стали использовать приблизительно в 60-е годы, для обозначения Донецкого каменноугольного бассейна, и ставшее аббревиатурой, охватывает территорию Восточных областей Украины (исключая Слобожанщину) и часть Ростовской области. Вот так-то. Поэтому вымогатели особого статуса Донбасса чуть-чуть перегибают с границами или безграничьем, не указывая в документах, на какую именно часть Донецкого каменноугольного бассейна претендуют «переговорщики».
Как жил Донбасс при ненавистной «хунте», в «оккупации», оторванный от руки старшего брата?
Я родилась и выросла в шахтерском Свердловске, что на Луганщине. Я жила при УССР и Украине. Я жила, дышала, училась, работала, обретала и теряла вместе с Донбассом и тем, что был в Украине, и тем, что был в России. От украинского Свердловска до российского Гуково всего 12 км. Поэтому я видела жизнь Донбасса со всех сторон.
Богатейший край, с позиции экономики, промышленности, сельского хозяйства, природных ископаемых, в 90-е с легкой руки местной правящей элиты стал анклавом бедняков, закрытых предприятий и символом депрессии.
Но, если быть честными, то украинский Донбасс, в смысле его каменноугольности и забитости, долгое время жил единой и неразрывной жизнью с нищетой, впрочем, как и его российская часть.
Да, в СССР шахтеры зарабатывали лучше учителей, швей и поваров. И квартир им выделялось больше, и путевки у них были в Крым, и …И все. Кушали в 70-е и 80-е шахтеры украинского Донбасса, то же, что и шахтеры российского Донбасса. Разница была лишь в том, что в УССР из Ростова ехали за салом, а из приграничного Свердловска и Луганска, в Ростов, Гуково, Шахты ехали за рыбой.
Рыба и сало были и обменной валютой, и контрабандой, и дорогим гостинцем.
Еще пиво. Ровеньковское. Это мои соседи - Ровеньки той же Луганской области.
Когда приезжали мои родственники из Подмосковья, дедушка заранее покупал «Ровеньковское» или не мене ценящееся «Жигулевское», и дядька смаковал его, прихлёбывая и жмурясь от удовольствия: «Умеют же хохлы пиво варить, да, - выдыхал он, и сердился, - ну, почему у нас в Москве такого нет? Все есть, а пиво дрянное».
Меня пугало слово «дрянное». В нем было что-то ветхое, дырявое и пахло старым сараем. Я не понимала, как можно хвалить таким странным словом то, что тебе нравится.
Да, в то время в Москве было все. А в Свердловске были очереди за молоком, разведенная до состояния молока сметана, блат, обглоданные черные кости, ржавая килька в огромных бочках, стоящая рядом с мочеными яблоками, среди серых и унылых полок магазина.
Из Москвы нам привозили чай, грузинский байховый, самый вкусный и душистый на свете. В Свердловске почему-то тот же «грузинский» больше был похож на отходы столярного производства: крупные ветко-опилки странного бурого цвета.
Хороший чай можно было купить по блату. Вообще, все можно было купить по блату или в кредит. Кредиты тогда спасали население. Но и брать-то особенно было нечего. Имея хорошие зарплаты, шахтеры переплачивали перекупщикам, «блату», чтобы купить мебель (особенно чешскую), хрусталь, ковры, сантехнику, автомобили. И деньги вроде бы были, но купить на них было нечего.
Тот, кто кричит «в совке было хорошо» просто не видел хорошей жизни. Ему не с чем сравнивать: или блат, или ржавая селедка, или сытая Москва. Европа же загнивала.
Именно СССРовский «блат» стал прародителем современной коррупции.
Именно СССРовский блат приучил шахтеров платить за все и «договариваться».
Тогда же, в СССР, зародился культ шахтера, как и потребительско-варварское отношение к нему. Милиция караулила пьяных шахтеров, чтобы бросить в вытрезвитель, предварительно очистив карманы. Суды предлагали «услуги», чтобы не выносить решения, могущие стать пятном на репутации героя шахтерского труда. Медики «помогали» шахтерам покупать больничные и силикоз (профессиональное заболевание шахтеров). Чтобы «нужная» бригада дала нормативы по добыче (проходке), на лопату кидали всю шахту. Через некоторое время те, потом которых была выстрадана рекордная сверх-тонна, с ненавистью смотрели на чествования героев-стахановцев, раздачу квартир, машин и премий.
А наши русские, украинские шахтерские города были похожи, как близнецы. Одинаковая серость, одинаковые «Слава шахтерскому труду», одинаковая нищета, одинаковые проблемы.
В 90-е, когда распался СССР, шахтеры первые вышли в поддержку независимости Украины. «Хватит кормить Москву» - это было единственное требование шахтеров украинского Донбасса.
А потом началась задержка зарплат, голод, закрывались предприятия, увеличивалась депрессия.
Шахтеры тогда начали перебегать на шахты «Гуковугля». Уходили целыми бригадами. Амбициозно. Со скандалами. И возвращались. Тихо. Незаметно. Так же целыми бригадами.
На «Гуково» платили зарплату, но приходилось работать больше. Больше, чем местные. Работали фактически на лопате. Так как комбайны давали только местным бригадам. Шахтеры начали говорить об унижениях, со стороны русских, откровенном презрении к «хохлам».
И еще об одном. Для них, работников подземелья, самом важном. О безопасности.
Как бы там ни было, как бы ни гнали план, но безопасности на шахтах Донбасса (украинского) уделяли много внимания. Даже во времена молчаливого и всегда согласного совка.
Нарушение правил безопасности в шахте – это гибель, это смерть. И зачастую массовая.
«Свердловантрацит», «Ровенькиантрацит» и «Гуковантрацит» стоят на одном угольном пласте. По выработкам из Свердловска можно было свободно дойти до Гуково и Шахт. Потом начинались «курняки», а с Краснодонской стороны,- метан. «Суходольская-Восточная» была на слуху, как самая опасная шахта.
Так вот, в российских шахтах даже в СССР, даже в 90-е, уровню безопасности уделялось внимание меньше, чем на шахтах УССР. Почему? Я не знаю. Может, из-за сакрального «бабы еще нарожают».
В 90-е шахты украинского Донбасса устояли. Например, в Свердловске успели закрыть только четыре.
Уже к 2001 году наши шахтеры вышли на уровень погашения задолженности и прибыли. С 2004 начался подъем. В 2007 году шахтеры Донбасса, получающие зарплаты, забывшие о голоде и почувствовавшие себя элитой, строились, ездили на море, покупали иномарки, сдавая на металлолом старенькие «Жигули» и «Москвичи».
В 2008 году Юлия Тимошенко подарила шахтерам Закон Украины «О повышении престижности шахтерского труда», которым были существенно увеличены зарплаты, пенсии и социальные гарантии угольщикам.
«Шахтер Украины» снова зазвучало гордо и престижно. В 2013 году зарплата ГРОЗа и проходчика на ведущих участках «Свердловантрацит» доходила до 25 000 гривен. Вспомогательные участки получали не менее 10 000 гривен. На шахты было не попасть. Снова блат, покупка медицинских документов, взятки, чтобы взяли на работу на хороший участок, звено, бригаду.
Аварии и несчастные случаи на шахтах «Свердловантрацит» и «Ровенькиантрацит» снизились, возможно, благодаря тому, что шахтеры, получив в 2009 году концессионера, получили жесткие требования к безопасности. На предприятиях были установлены алкотестеры, что не позволяло приходить на работу «подшофе». В шахте пили, да. Поднимались из забоя уже веселыми. Да и среди молодежи увеличилось количество наркозависимых. В шахте все чаще находили шприцы или по удушливым выработкам витал сладковатый запах каннабиса. И тем не менее. Тем не менее. Авария на шахте – ЧП, с вытекающими уголовными и материальными затратами. «Решить» и «замять» в судах уже не получалось.
А вот восточный (для Донбасса) сосед, «Гуковуголь» канул в лету. Шахты были закрыты и затоплены. Города, шахтные поселки вымирали.
Сейчас поселки, привязанные к шахтам пусты. Они пугают случайно забредших руинами, бездорожьем и страшной апокалипсической картиной в стиле Тарковского: ветер, сухая трава, пустые глазницы окон, когда – то жилых домов, остовы разрушенных предприятий и редкие, запуганные, зажатые в рамках безысходности люди.
Ростовскую область ранее обеспечивали углем 14 шахт. Часть переданных в частную собственность, еле дышат, рабочие давно разбежались из-за двухлетней задолженности по зарплате, часть в состоянии банкротства и консервации. Шахтеров пытаются переучить на пекарей, швей, возят в Ростов мести улицы.
После мартовской аварии в Кузбассе, жертвами которой стали 108 человек, а двое пропали без вести, все шахты России закрыты (какие-то временно, какие-то уже постоянно) из-за обнаружения массовых и глобальных нарушений безопасности производства.
На всех шахтах, оставшихся в Ростовской области и шахтах Кузбасса, были выявлены: неукомплектованность шахт средствами пожаротушения, нарушение эксплуатации систем снабжения воздухом, сильный износ оборудования.
Ростехнадзор приостановил работу шахт 33 шахт России , 29 из них - в Кемеровской области.
В Ростовской области после проверки оставшихся в живых шести шахт, приостановлена работа на четырех: ЗАО Шахта имени Михаила Чиха, «Шерловская-Наклонная» ОАО Донуголь, «Замчаловская» ОАО Замчаловский антрацит ЗАО Управляющая компания Гуковуголь и «Алмазная» ОАО Угольная компания Алмазная ЗАО Управляющая компания Гуковуголь.
В Хакасии на проверенной шахте «Угольная» было обнаружено 141 нарушение промышленной безопасности. Среди тех, что могли привести к аварии в забое, нарушение комплектации водяных заслонов, разрывы пожарных трубопроводов, неустойчивое проветривание выработки.
Более 20 участков на 12 шахтах Кузбасса навсегда закрыты по решению Ростехнадзора. Работу шахтеров в этих забоях специалисты считают опасной для жизни. В числе остановленных три шахты «Южкузбассугля». На долю этой компании приходится самый большой процент смертности шахтеров в Кузбассе.
Сейчас Кузбассе законсервированы работы на 29 подготовительных угольных участках 12 шахт Кемеровской области. Участки, опасные для жизней шахтеров, принадлежат компаниям «Южкузбассуголь», «Прокопьевскуголь», Сибирской угольной энергетической компании и Распадской угольной компании.
По одной из версий, именно нарушения при эксплуатации оборудования по дегазации (а попросту - чтобы работать, шахтеры отключали газовые счетчики) стали причиной скопления и взрыва метана на шахте «Ульяновская» в Новокузнецке. Погибшие в «Ульяновской» шахтеры были одной из «прибыльных» бригад: они получали по $1 тыс. в месяц за выполненный план в 6 тыс. тонн угля в сутки. Поэтому, в погоне за планом, горняки часто отключают «мешающее» им оборудование газового или пылегазового контроля.
С 2002 по 2006 годы в угольной отрасли Кузбасса погибли 350 человек (в среднем по 70 горняков в год), - это официальные данные, взятые из интервью первого замгубернатора Кемерово Валентина Мазикина,- больше всего погибших пришлось на шахты компании «Южкузбассуголь» (117 человек или 31% без учета последней аварии на «Ульяновской», еще часть (61 человек) – на «Прокопьевскуголь».
Россия – убивает.
Россия не вкладывает в производство, безопасность и современное оборудование. Россия просто берет. Чаще, что плохо лежит, как это случилось с предприятиями Луганщины, вывезенными в Россию за время военного конфликта.
Вдумайтесь, за время независимости Украина нарастила добычу и сохранила угольное производство, стала экспортером, вышла на международные рынки, снизила уровень травматизма и гибели на шахтах.
За время независимости Россия просто использовала до критичной отметки все то, что получила в наследство от СССР.
Уровень изношенности оборудования предприятий Ростовской области (всех без исключения) давно вышел за предельно допустимый.
С гибелью шахт гибнут и шахтерские города, поселки, села, хутора.
На что же надеялись те, кто ровно год назад разрушил свою (не мою, я не шахтер и не имела отношения к угольной отрасли, кроме, как жила в маленьком, шахтерском городке), лично свою сытую жизнь, безумно бросившись под триколоры?
Знаете, вот иногда хочется понять и простить одевших колорадки и триколоры, кричавших «путиннасспасет», но их циничное «нам не объяснили, вы должны были за нас бороться, объяснять» не дает мне такого шанса.
За них боролись. Выходили на Евромайданы, сбрасывали флаги «л-днр». Они или убивали пытавшихся объяснить, или игнорировали, или занимали благоразумное, привычное инертное состояние «пусть решают власти». Власти решили.
Я смотрю на мартовский митинг, который провели коммунисты и регионалы на центральной площади города Свердловска. «За» русский мир, агрессивно-активно выступило десяток человек. На площади стояло порядка тысячи. Молча потупивших глаза людей.
Тогда не было ГРАДов, танков, оружия и зеленых ихтамнетов. Город был один на один с бедою. Один нардеп (угольщик Александр Коваль, представитель ТОВ ДТЭК Ахметова), один мэр-регионал, два коммуниста-депутата местных советов, пара работников теркома угольщиков, пьяные афганцы и полоумные пенсионеры. Против города. А если бы тогда эта молчаливая толпа попросту выгнала агитаторов. Черт с ним, избила. Уложила бы мордой в асфальт и вопхнула бы триколорные тряпки им в глотки. Пришел бы «русский мир» в Свердловск? Не знаю. Были ли мы обречены или был у нас шанс, на этот вопрос ответит время и Гаагский трибунал.
Меня не удивили «революции» в нищих Стаханове и Первомайске, Торезе, Снежном, Красном Луче. Это жутко депрессивные районы. Районы, принадлежащие кланам Януковича, Королевской, Тихонова, Ефремова. Меня удивили «революционеры» с пенсией в 5-7 000 гривен и зарплат от 10 до 30 000 гривен, в Свердловске и Ровеньках, особенно из числа руководства шахт, городов, так сказать, людей властьимущих.
«Мы только сейчас поняли, как хорошо жили»,-говорят разочаровавшиеся. Не добавляя «при Украине». Они все еще дистанцируют себя в «Донбасс». Они просто разочарованы тем, что ожидали от России большего, - больше внимания, денег, гуманитарки, роста пенсий, зарплаты.
Но, тысячу раз «но». Чтобы оценивать возможности страны, нужно было просто сделать вот такой анализ ее угольной отрасли. Почему именно угольной? Но ведь это ближе всего «Донбассу». Это рядом. От добычи «черного донбасского золота», от стабильной реализации угля и зависело, по мнению самих его жителей, будущее Донбасса.
Вот только, исходя из этой статистики, будущее Донбасса было только украинским.
В России Донбасса, а впрочем, как и Кузбасса уже просто нет.
Немає коментарів:
Дописати коментар