Укроп

Иду по городу  не спеша, наслаждаясь   августовским  солнцем и наступившей мирной  тишиной. После военных действий в нашем приграничье мы долго не могли привыкнуть к внезапно вернувшейся  тишине. Она оказалась  слишком громкой для нас, избалованных звуками ГРАДов и минометов.

После всего, что творилось у нас «холодным  летом 2014»  тишина по-особенному  дико режет слух и   кажется нелепой, потому что ты знаешь, пусть и   не стреляют, но война не закончилась,  не ушла из города. Она  просто   сменила форму, оставив не сменным свое жуткое  содержание, и теперь война везде  в  едущих машинах и  спешащих по делам людях.

Если здесь на Луганщине человек без камуфляжа и автомата, это еще не значит, что он не ведет войну. Он может просто вышел из дому  получить зарплату или пенсию, чтобы  вернутся назад на блокпост или передовую, отстаивать свои интересы, бороться за свою мечту, создавать  только ему понятный мир.

Он, может быть, даже и не одевал камуфлированную форму, не брал в руки автомат, но ведет внутреннюю войну. Какова она?  Во имя чего? За какие идеи или идеалы ведет он ее и, кто стал ее жертвой, он сам, или брошенная   жена, или сданные по доносу соседи, или отвергнутая родня, оставшаяся на той стороне Украины, вернее, на той стороне войны, об этом можно только догадываться. На лицах этого не увидишь, это прячется для своих и от своих, а иногда  и от себя самого.

Когда-то я написала «здесь свои у каждого свои», но оказалось, что всё намного сложнее. Здесь у каждого   оказались  не только «свои», но и «своё»:   иллюзии, мечты, интересы, надежды. Удивительно, но в эту вону я встречала людей, одетых в одинаковую военную форму, с одинаковыми георгиевскими лентами на плечах, но воюющих совершенно за противоположные а, иногда и  не сопоставимые вещи.

И вот я  бреду  по городу, над которым пронеслась  война и  размышляя о жизни. О  той  мирной жизни, которая осталась там, за выжженными полями, расстрелянной границей, страхом, оставленным  в серо-зеленых стенах допросной.  В ней  сегодня расставлены  последние точки, как и  в   когда-то важной и нужной работе. Закрыт офис, убраны объявления. Всё! Спешить больше некуда и нет смысла. Закон и право остались за линией фронта. А   правозащитники в бесправном, запуганном и  наконец-то поставленном на колени,  камуфлированном Донбассе  не нужны. Теперь закон здесь абсурд. Кто с автоматом тот и прав. А, правда, здесь у каждого своя.

Хотя  внутренне я  радуюсь неожиданно появившейся свободе. Я с 2004 года не была в полноценном отпуске. У меня удивительное состояние души, как говорят  мои друзья, вечная весна, поэтому и   пытаюсь найти позитив даже в таком негативе, как жизнь  в  захваченной   пиратами  области.

-Оптимистов нужно расстреливать первыми,- шутя, сказала мне одна из коллег,- они сами не умирают и другим не дают.

Вот это обо мне. Меня пчела ужалит, а я  говорю, зимой болеть не буду, это к иммунитету. А, муж, говорит, что это к моей аллергии, и тянет меня  пить таблетку.

Война не пчела, но у меня на нее, похоже, тоже аллергия.  Вот таблеток от такой напасти, еще не придумали.

Война.  Раньше я не задумывалась над страшными, звучащими в новостях вещами: пираты, захватили, террористы, выкуп, переговоры ...

Эти сводки  были правдой жизни. Но они, воспринимались мною, как человеком никогда не видевшем террористов и оружия дальше экрана, всего лишь,  как   боевик, снятый  по накатанному сценарию, где в конце  появлялся  главный герой, какой-нибудь  Стивен Крутые Яйца и  хеппи-энд с обязательным взрывом всех негодяев и поцелуем спасенной жертвы.

Хотя  внутренне я  радуюсь неожиданно появившейся свободе. Я с 2004 года не была в полноценном отпуске. У меня удивительное состояние души, как говорят  мои друзья, вечная весна, поэтому и   пытаюсь найти позитив даже в таком негативе, как жизнь  в  захваченной   пиратами  области.

-Оптимистов нужно расстреливать первыми,- шутя сказала мне одна из коллег,- они сами не умирают и другим не дают.

Вот это обо мне. Меня пчела ужалит, а я  говорю, зимой болеть не буду, это к иммунитету. А, муж, говорит, что это к моей аллергии, и тянет меня  пить таблетку.

Война не пчела, но у меня на нее, похоже, тоже аллергия.  Вот таблеток от такой напасти, еще не придумали.

Война.  Раньше я не задумывалась над страшными, звучащими в новостях вещами:пираты, захватили, террористы, выкуп, переговоры ...

Эти сводки  были правдой жизни, но они, воспринимались мною, как человеком никогда не видевшем террористов и оружия дальше экрана,  как   боевик, снятый  по накатанному сценарию, где в конце  появлялся  главный герой, какой-нибудь  Стивен Крутые Яйца и  хэппи-энд с обязательным взрывом всех негодяев и поцелуем спасенной жертвы.

Я улыбнулась своим мыслям. Да, уж, навряд ли найдется в мире  такой Брюс  Ли  Уильямс  Сигал, который смог бы освободить отжатую, уверовавшими в свободу и безнаказанность,  пиратами область. А судя по политико-социально-психологическому наслоению в комплексах донбасских последователей Сомали, тут нужен главный герой психиатр. Доктор Хаус и, даже Доктор Быков однозначно не  подходили на эту роль, а вот старина Фрейд, думается, мог бы получить удовольствие, пообщавщись с занимательными представителями новоиспеченной власти.

«Вот так, тихонько улыбаясь , погрузившись в   глупые блондинистые мысли, но все же  перебрасываясь шутками  со своим не терявшим чувства юмора, но несколько подунывшим  внутренним миром, брел по теплым августовским улицам, маленького приграничного города  бывший правозащитник, а ныне безработный философ-исследователь. Не плохое начало для книги»,-  опять подтрунила я   себя,-«Все равно делать не чего, смотри, исследуй глубины, погружайся во мрак адептов ЛНР и рускава мира, на их фоне, когда-то встреченные  невменяемости из Белого братства, вообще дети»- язвительно думала я.

Мои мечты о составлении конкуренции Дарье Донцовой прервало громкое восклицание, переросшее в шквальный ураган обнималок, целовалок, вспоминалок. Это лучшее, что я могла встретить в этом обезумевшем, расстрелянном  мире, дети, мои  революционно-музыкальные дети. Да, у некоторых мам, еще и такие бывают…

…Удивительная  штука, эта жизнь. Вот,  кажется  всё, опускаются руки, гаснет взгляд, а остатки надежды машут,   прощаясь,   клочьями облаков, как  вдруг выдергивая тебя из  режущих   осколков, казалось бы,  разлетевшегося вдребезги мира,   возвращается твоё прошлое, и, оказывается, именно оно, твое прошлое, твоя же собственная жизнь, твои взлёты и победы, на которое ты  не обратил тогда внимания, приняв, как обыденность, сегодня становятся твоим спасительным кругом…

… Весной  2007  года, ко мне  в офис один  знакомый  привел взлохмаченное белобрысое недоразумение на вид лет пятнадцати.

-Лен, возьмись, а,- нажав на хрупкое плечо  лопоухого создания и вдавив его в кресло, сказал  Алексей,-не мой формат, а пацана жалко, ты ж знаешь, я больше по-спорту, а это, короче, разберешься, что надо, звони.

Хлопнула дверь. Я посмотрела на белобрысого:

-Здрасьте! Я- Милк! – сообщила худорлявость.

-Милк?! А, ну да, -рассмеялась я,- критично и точно.

Ну, а как его еще прозвать, невысокого, худющего и абсолютно блондинисто-голубоглазого. Милк, он и в Африке, Милк.

-И чем страдаем?-съехидничала я,- чем выделяемся из общества  окромя молошности?

Он принял мой  шутливый тон и расплылся в улыбке:

-А я того, рэпер,-сообщил он мне радостно,-рэп читаю.

«Оп-па, - подумала я, - похоже,  попала». Моя активная деятельность сводилась к защите свобод, прав и законных интересов граждан, ну,  еще там, поэзия, высокий слог, а тут рэп. Каюсь, я   морально  устойчивая  личность в возрасте   за тридцать,  понятия не имела что такое рэп, и  в каких особых случаях его читают. Умничать   не стала, я, понятное дело, для гостя  тётка, но   глупой тёткой  выглядеть совсем не хотелось. Призналась, мол, не владею, не читаю, понятия не имею о чём собственно речь. К моему удивлению интерес парнишки ко мне не пропал.

-Щас, я вот тут, а можно, - и взяв инициативу в свои руки, он легко отодвинул мое кресло с начальственно места за столом, влез в комп, что-то потыкал, крутнул колонку и меня оглушила речитатив и не понятная музыка,- а вот еще, и вот это послушайте. Он продолжал, щелкать мышкой и крутил трек за треком,-Понятно?!- взглянул он на меня.

Уже потом, после отшумевшего на весь город скандалами концерта и открытого нами  клуба альтернативной музыки, Милк честно мне признался,  он ни разу  во мне не сомневался, он просто мне верил.  А я честно призналась, что не понимала, но мне нравилось его сопротивление, желание бороться,   огонь в глазах, талант объединять людей, нести свет и я просто поверила ему.

Милк засмеялся:

-По вере и воздастся,- сказал он,- я всегда в это верил.

Тогда в офисе я вообще не поняла ничего в странном речитативе, что читали пареньки на экране компа в самодельном клипе, и мне даже не понравилось, но, сколько раз называли меня ненормальной, не понимали, отталкивали, запрещали. Могла ли я поступить так же? Нет!

- Давай так,- сказала я после просмотра ряда песенного материала,- я об этом  ничего не знаю, я сделаю  нам кофе, а ты мне просто рассказываешь, все, о рэпе, рэперах, своих мечтах, о жизни, что хочешь, как себя видишь, короче, давай просто знакомиться.

Я не знаю, сколько мы проговорили. Так я открыла для себя новую музыкальную культуру, и, главное, то, что наш провинциальный город имеет свою тайную темную, по мнению городской власти, сторону, альтернативщиков, которые собирались в парке «Семь чудес света»  и играли то, что хотели. Через пару дней, я уже со старшей дочерью, чтобы не пугать своим возрастом, как я думала малолеток, сидела  в парке и,  балдела. Я не разбиралась  в музыкальных течениях, но разбиралась  в свете, в мечтах, в ритме, в желании быть,  в свободе, в полете, в сопротивлении.

 В  парке у нашей маленькой копии  Эйфелевой башни было многолюдно и разновозрастно. И были люди   возраста   постарше моего.   Кто  просто играл на гитаре, кто что-то перекыдывал  на ноутбук, разговаривали, слушали, менялись, говорили на непонятном языке музыки и сленга, качали головами в такт слышанного ими, подхватывали ритм. Чем сильнее темнело, тем больше становилось музыки   одна композиция заканчивалась и ее последние ноты уже вплетались в новую, совершенно противоположную по стилю.   

 Рэп, рок, рок-н-рол, диско, хип-хопперы, брейк дансеры…и просто зрители, многие, как и я с    детьми. И не было ни звона разбитого стекла, ни сладковатого запаха марихуаны, ни стеклянных   глаз  обнаркоманенных. Были   гитары, треки, невероятные пируэты  тех, кто срывался с места и просто на плитке или парапете начинал  свои головокружительные танцы, а еще  было море позитива. Когда мы расходились, у меня был только один вопрос:

- Почему вы не выступаете, ведь есть куча концертов, городских мероприятий, областных,- спросила я у Милка и постоянно склоняющегося к нам с высоты своего роста, молодого парня лет двадцати пяти, откликающимся на изящное  Мазофака,- ведь у нас на концертах только бабушки за пенсию (так мы называли хор ветеранов, да пару выутюженных дарований, детей местных чиновников), вы нужны городу.

- Да ходили мы в исполком, а на нас Синяя (тогдашний начальник отдела по делам молодежи и спорта ) обозвала наркоманами и неадекватными, сказала, что нельзя  «этот хлам» показывать зрителю. А нас много, вот, Наташа руководитель танцевальной студии «Вдохновение», и Ира и Денис- цирковые, Катерина Ивановна –«Экспрессия», Олег и Игорь- брейкеры, Игнат и Мазофака- рокеры и байкера,  а Макс звукооператор от Бога, а вот еще…

Так в моей скучной правозащитной жизни появилась постоянно меняющаяся, увеличивающаяся, шумящая, сияющая, восторженная, творящая, но всегда дружная семья.

О, как мы бились за наш первый концерт! Молодежь в тот день, набралась, как мне сказали представители исполкома, худшего, что я могла им  дать- умения быть наглой представителями властьимущих   совкового периода застоя, брать исполком штурмом, хладнокровием, неприкрытым ехидством и стойким неуважением к элите города.

Но мне как-то не привыкать. У меня    иммунитет на элитарных  и властьзависимых.

Я «выбила»   большую сцену в  главном ДК города и   два с половиной часа времени. Детвора, если  можно так назвать школьно-студенческо-работающе-учащееся братство  радовалось, ликовало, и цитировало мои художественно словесные  пируэты,  вылитые на головы цензоров  пропахших нафталином кабинетов. А я улыбалась!  У меня был опыт  ведения войны с «элитой» и чиновниками, а они еще  учились. Для меня это был эпизод войны, а для них первый бой. И дело было не в таланте, не в том, что они пели, а в том, чтобы сломать старую серпозвездную партократическую систему, зацементировавшую наш город даже на уровне культуры.

Я, не понимающая ничего в том, что для них было важным, просто им поверила , но предупредила, сами   делают   но, если они меня подведут, это будет их последний концерт.

Я пришла на генеральную репетицию. Охрана на двери, охрана в зале, сцена, оформление, микрофоны, свет, звук, программа…все на своих местах, четкая режиссура, порядок.  И они всё это сделали сами. Эти ребята стоили потраченных  на них нервов  и ругни в исполкоме.

Концерт был бесплатным. Ребята раздали пригласительные в школах, ПТУ ( у нас их называют бурсы) в Свердловске, Червонопартизанске, Ровеньках, Краснодоне. В пригласительном было написано «концерт без границ…мы приглашаем всех, кому  от 3-х до 150 лет».

-А чё такая дискриминация по возрасту,- уточнила я,- а вдруг придут те, кому до 3-х и за 150.

 -А у нас для таких бонус,-тут же среагировал ведущий,- и вручил мне смешной воздушный шарик.

Ага, голыми руками не возьмешь,-порадовалась я, - готовились. 

За полчаса до начала зал был полон. Ребята за кулисами нервничали. В первом ряду начальство, видно с проверкой, добровольно бы не пришли: управление культуры, директор ДК, директора трех школ, пять заучей местных ПТУ и больше 50 милиционеров. И это только зал. У меня было такое чувство по количеству правоохранителей, что на концерт  прибудет либо звезда мировой величины, либо политик областного масштаба.

Оказалось, все просто, половину охранников правопорядка пришли  по приказу мэра города,   задерживать наркоманов и   наркоторговцев, политических смутьянов и, предупреждать зачатки  революции. Другая половина сотрудников милиции пришли  в свободное от работы время, просто на концерт, так как выступающих они знали по ночной  площадке парка «Семь чудес света».

Когда я, походкой  королевы Марго  вошла в зал и села возле звукооператора, дав понять, что все готово к началу,  возле меня, чуть позади  в ряду пристроились два сбушника и пять милиционеров.

А то! Я  признанный местный нарушитель порядка и устроитель революций, в основном правовых и  культурных. Я это знаю и получаю от этого удовольствие. Здороваюсь. Они смущенно отвечают. Мы знаем друг друга. Я не обижаюсь. Они на работе. А я -кайфую! Я-живу!  Я на войне! И  мы победили!

Просто тогда, я еще не понимала, что это уже война, и уже бой. Это потом, спустя много лет, холодным летом 2014 года, я, анализируя и вспоминая, всё, что происходило со мной, городом, областью, как бы отматывая черно-белую ленту истории ЛНР, поняла, война на Донбассе и с Донбассом  шла все эти годы.

И не только на Донбассе. Война с Украиной и ее гражданами шла  все 23 года ее существования. А мы в своем приграничном шахтерском  городе, бунтуя и выступая с хип-хопом и брейком, уже тогда  были батальоном «Донбасс», или «Луганск», или «город Ч».

И дело во все  не в сепаратизме, или бандероненависти, или руссколюбии. Здесь на Донбассе дело было всегда в одном: феодализм, совок и подчинение паханату.

Воюют за деньги и территории.  А еще, говорят, за власть. Но это ошибочное мнение. Те, у кого есть власть,  воюют за деньги и территории, используя , как подручный материал, жителей нужных им территорий. Хотя, и это ошибочное мнение. На войне каждый  воюет за свое: одни за уважение, другие за возможность разбогатеть, третьи за возможность стать свободными, четвертые, а возможность стать   рабами у новых более богатых хозяев, пятые…..Война, как и Восток, дело тонкое.

Чтобы мне не говорили, но до событий 2013-2014 года Украина не была единой страной. Всегда было какое-то чувство отдаленности.

А, шахтеры на Волыни бастуют! О, а на Волыни есть шахты? А, это где-то на Западе!-  как о прериях Дикого запада, а не о Волыни, Закарпатье, Донецке.  

Мы жили все эти годы, ведя войну с одним врагом, но каждый в своем отдельном городе. Хотя проблемы у всех были одинаковые: коррупция, чиновники, экология, безработица, отсутствие социального равенства. Как будто это не проблемы всей страны, а так, Луганска, Полтавы, Тернополя…

Когда Украину всколыхнула оранжевая революция, мы тут  поверили в шанс стать единым целым со своей страной, но политикам была выгодна позиция  раскола  и карты  «Запад» и «Восток» били друг друга. Даже когда кричали «Схід і Захід разом» и  «Запад и Восток едины, а мы непобедимы!», то мы были «Запад» и «Восток», а не Украина.  И только сейчас мы Украина. И чтобы это понять понадобилась война. Одна для всех, и тысячи личных.

Молодежь Донбасса  все эти годы   убивали наркотиками и безверием, мерили под одну пионерскую  гребенку. Поэтому, безденежные шли в копанки, безблатные туда же. В  школах девочкам учителя открыто говорили «ваше место на окружной трассе». Так  они, загнанные блатом, вседозволенностью детей чиновников, сбитые в одно установленное клише алкаша-шахтера становились  или бунтарями,  или опустившимися  «детьми улиц» в свободной, демократической, стремящейся в Европу Украине. И молодежь ли одного Донбасса переживала это?!

Я часто по роду своей бунтарской натуры  обращалась к политикам, чтобы помочь талантливым ребятам, записать клип, выступить в Киеве, но даже на выборах, ставка была на приезжих, раскрученных  русских звезд, получающих за арт-пиар миллионы и просто работающих  поющими трусами, а   тех, кого ценила и любила местная молодежь, маленьких кумиров, маленьких городов, не брали во внимание.

Менялись политические лидеры и цвета, а здесь на Донбассе, шла своя краснозвездная феодальная жизнь, партии (даже оппозиционные) возглавляли  «нужные» люди, а мы, просто любящие город и делающие что-то яркое, объявлялись врагами народа. А мы дрались, за право быть яркими, услышанными, и гражданами, чтобы решать, творить, развивать, строить…

…Концерт был потрясающий. Смесь стилей от тяжелого рока, металла до выступлений цирковых эквилибристов, народного украинского хора, поющего вместе с рэпперами украинские песни в удивительной  современной обработке,   хореографические и гимнастические этюды, песни Вени Д.ыркина и   брейк-данс были полным оксюмороном, но зал три раза аплодировал стоя и после заключительного аккорда, долго не отпускал артистов. Это уже были не уличные, ночные полунелегалы, а артисты, слушающие на сцене заслуженные аплодисменты.

Они стояли  под первыми лучами славы, и их лица менялись. В  их души, вместе с аплодисментами, криками «браво» и «бис»  заходил свет. Менялась их жизнь. Я понимала, что они стали взрослыми. Они когда-то улетят из города, но унесут не сумрак, не отторжение, не отверженность или раболепие, а свет. Настоящий свет  антрацита. Я выполнила свою задачу.

Когда зал утихомирился и овации стихли,  каждый участник концерта   сказал  благодарность своим близким, кому они посвятили концерт и  запел «Чорнобрывцы»… а капелла… Рокеры в кожанках, панкеры с хиппарями, девочки из  цирковой студии в ярких гимнастических костюмах пели «спасибо» своим мамам. Зал рыдал!

Милиция и властьимущие искали подвох, и говорили обо мне, как о  психологе  зомбирующем молодежь, чтобы направить ее и использовать в корыстных целях- захватить власть. А я стояла и плакала, наряду со всеми мамами зала, так как для меня это был сюрприз, и я тоже мама, и на первом и моем концерте (как руководителя) сидели   мои дети.

И мне было абсолютно наплевать и на мнение так называемой городской элиты, и на притихших охранников  правопорядка, и на  вообще на мир. Я видела, как родились души, как выросли крылья. Оно того стоит. Такие моменты держат потом тебя этим светом.

Когда-то я написала «а есть ли те, кто за тебя молится», думаю, это все же важно, чтобы были.   

В конце песни, каждый из артистов спустился к своей маме, а они их всех специально пригласили, и вывел на сцену, подарив цветы. Милк вывел на сцену свою маму и меня. Больше я на концерты не красилась.  Сволочь (это я любя)! Так рыдать на сцене, при полном зале, под софитами, публичному революционеру, не к лицу.

А потом  были обнимашки за кулисами,   я  уже  смеялась, глядя , как они дурачатся, прыгают, кувыркаются, и в помещении было так ярко от этих радуг, от этих светлячков, вырвавшихся в свой полет.

На следующей недели   вышли местные газеты  о нашем концерте, критикующие, вскрывающие нарывы капитализма, бескультурщины, хамовщины и низкопробной наркоманской культуры. Так к ребятам пришла слава. Меня в очередной раз объявили врагом народа, готовящего подрыв авторитета города и захват власти.

Меня все время смешило вот это бесконечное «захват власти». Чиновники повторяли это, как мантру, как будто в городе больше не было проблем, кроме рэперов, надеющихся захватить власть. Это было, как безумие, чиновники  носились с этой идеей, от прокуратуры к милиции, и крики «захват власти» потрясали кабинеты не хуже майской грозы. Мне было смешно. Мне нравилось их злить, видеть  их потные , краснеющие лица от   страха потерять кресла, куда сажать чресла.

Глупые! Власть понятие иллюзорное, это раз, городской голова должность, выбираемая и захватить ее окромя, как выиграть выборы, нельзя, это два, а мне это было неинтересно, у меня была своя, увлекательная жизнь вечного двигателя революций города. Променять это на кабинет, фу! Те, у кого есть крылья, и эта вечная чегеварина в душе, меня поймут.

Потом  у ребят были сотни  концертов по городу, области, в Одессе, Мариуполе, Днепре, Харькове, этого я уже не знала, так как после третьего городского концерта, на который билеты были раскуплены за месяц до его начала, а городские газеты и телевидение бесплатно рекламируя  ребят  во всю кричали о разврате, гомосексуализме, похабщине  и бандитизме на   концертах, я просто сказала- летите! Я в них не сомневалась, я в них верила. Свет нельзя удержать, он должен светить. Они несли этот свет, понятный и  не понятный,  но свет своей любви к музыке.

Я все время  тогда думала, ну  почему рэп. Почему Милк  такой светлый, молошный, юный и такая тяжесть в словах, темень, беспросветность в текстах, как будто он  в свои 15 лет побывал на самом дне Ада?

Потом я начала читать историю рэп- культуры  и поняла. Это  просто  правда жизни, свобода  слова, позиции,   такое проявление  чувств в тексте. Почему так грустно и тяжко?…

… Донбасс еще при рождении ставит на нас, детях антрацита, свою отметину. Трущобы Америки при ее многогранном блеске и трущобы Донбасса при блеске его единичных миллионеров. Те, кто грабил шахтеров, убивал наши земли, высасывая из недр силы и  превращая их в валюту,  нежился  в роскоши, а дети, погибшего под землей горняка, жили в нищете.

Ведь если разобраться, всё богатство Ахметова, Ефремова,Януковича-это соль пота наших отцов, дедов, матерей, наши слезы. Соль земли нашей. Черная соль антрацита. Как вдруг все они стали владельцами заводов, пароходов, шахт? Как? Не построив, не создав, не созидая?

В 90-е, когда обезумевший от приобретенной  свободы, но не имеющий знаний как ею  распорядится народ, растерянно смотрел на руины когда-то великой страны, они (приближенные к мафии, власти и партии) скупали за еду, ваучеры, обещания имущество , в которое были вложены судьбы и жизни миллионов граждан. Частная собственность –это хорошо. Это здорово.  Но когда она построена с нуля, руины отреставрированы, модернизированное производство дает прибыль. У нас получилось всё иначе. Они просто взяли и использовали  для обогащения то, что должно было работать на государство и людей. Не построили сами, а скупили подешевле, за украденные партийные и комсомольские  деньги.

Что нового построили наши Луганские миллионеры, а Донецкие, а Горловские?- ничего. Они просто использовали  черное антрацитовое золото, превращая его в слитки, кинув народ, превратив его при помощи партийных догм, страха голода в  дешевую  рабсилу. И вместо богатства шахтеры получили вечные обещания, адский труд в забоях без воздуха с высокой влажностью, запыленностью и температурой, а  уголь добывался, чуть ли не старым дедовским способом.

Как говорил  великий  русский полководец   Жуков : «Солдат не жалеть, бабы еще нарожают!» , та к и на Донбассе не особо жалели шахтеров не модернизируя шахты и не вкладывая в безопасность труда, бабы еще шахтеров нарожают.

 Больше водки, наркоты, чтобы работали, не поднимая глаз, не задавая вопросов, обещания   светлого будущего и вознесения  шахтерского руда в красный угол. Почет! Важное слово, превращенное на Донбассе в фарс.

-Начальник нас уважает, бутылек выставил!-  О, это радость, скупые мужские слезы  после стакана водки или спирта,  а то, что вся бригада отказалась на собрании от 13-ой зарплаты, и жены не смогут сделать ремонт в доме, одеть детей в хорошие вещи, дать образование, это фигня, по сравнению с виртуальным уважением шахтерского труда, выраженное в эквиваленте одного бутыльграмма.

Виртуальная  важность  шахтерского труда без соответствующего истинного уважения  заменяла горняку пряник. «Они нас не уважают»- приговор. И никто не будет разбираться, за что не уважают, почему, что такое уважение и почет, как оно должно проявляться. «Не уважает»- сказано начальником, и все, на кого показали тот и враг. А начальник «уважает» выставил бутылёк, и поляну. Поляна с бутыльком  это высшая награда, это возведение в ранг святых. Это год разговоров на шахте. «А помнишь», «да, уважает»…

Один раз я была на торжественном собрании, до  которого был фуршет. На  одноразовых тарелочка были разложены бутерброды с красной и черно икрой, салями, и много водки. На собрании решался вопрос о концессии,  принятии колдоговора под концессионера с сокращением соцвыплат, снижении соцгарантий, но…до собрания всем дали стопарь и бутерброд. Это была дань уважения. Все были растроганы и не читали  колдоговор, не задавали вопросы, а оживленно гудели «уважает», «Ахметов, свой, донецкий, понимает толк в  шахте и уважении»…через год 30% сотрудников шахт были уволены, 30% остались без шахтного стажа, квартирного угля и других льгот. Они их променяли на уважение и бутерброд с красной икрой. Один бутерброд на 49 лет концессии. Вот  она, сила уважения.

В нищете, в захолустье, с туалетами  типа «сортир», без воды, в страхе, что закроют шахты и город вымрет, в страхе голода и страхе остаться без хозяина, в страхе перемен,  живет Донбасс в 21 веке. Какую музыку могут рождать эти черные города, поставленные на колени беспросветным единовластием?- конечно рэп, жесткий, правдивый, глубокий и печальный,  черный  антрацитовый рэп.

Но  осознаешь это всё, сейчас, именно сейчас, прожив войну, развязанную феодалами Донбасса, из-за страха потерять свою вотчину. Жаль, что убивать пошли ищущие и не нашедшие на этой войне  желаемого уважения.

 «Все эти повести родом из Луганской области,

Жестокой местности с терриконами в окрестности,

Где определяют цены моральным ценностям

Не доверяют честности, поклоняясь  подлости

Где прорастают корни чрезмерной корысти

Там где попрощались с совестью на своей должности

Там где инстанции делят   бабло с твоего бизнеса.

Цифры не меняются от давления кризиса.

Народ сильный духом, наполненный кредитами

На каждом квартале малолетными бандитами.

Где сердце хочет оставаться чистым. Утром

На смене в шахте. Потом  таксистом.

Здесь все твои взгляды ломают быстро» (Милк- Повести, 2009)

 

       «И тех, кто живет, разобьют  не напрасно

На левых и белых, на честных и красных.

На верящих в Бога и любящих цели.

И тех, кто с наганом, и тех, кто в постели.

На тех, кто любит ром или виски,

На тех, кто хлеба не видел и близко.

На тех, кто «против», и тех, кто «за»,

На тех, кто прямо не смотрит в глаза.

Шахтерские судьбы-

меряют в тоннах.

Ворованный уголь

уходит в вагонах.

И своды законов

для тех, кто в законе.

Рука руку моет

В нашем загоне.

А ты слышишь правду

в моем микрофоне.

Кто дышит воздухом  свободы,

тот сидит на троне.

Черствые души, честные лица,

бабосы на счет и в путь  заграницу.

И как же не сбиться с пути, что положен,

Наверно, увы, почти невозможно.

Я родом из Донбасса, из  Луганской области

Я родом с Украины читаю эти повести

Двадцать лет прожив, я, не могу понять

Как можно власть делить и всю страну ломать»… (Милк енд Elen, 2010)

Вот это все мы и вспоминали, анализировали, заново переживали, усевшись на скамейке, в городском парке, слушая гудение пчел, жадно облетающих осенки-сентябринки и любуясь золотистой россыпью  чернобрывцев на клумбе.

Я  поймала себя на мысли, что никто из них не в камуфляже, без триколорно-георгиевских разукрашек, и говорят они «в Украине», и мыслят будущим, и мечтают о новом, своём новом будущем в свободной Украине. Я не стала спрашивать. А зачем. Тут это понятно с первых слов, взглядов. Уже выработалась привычка определять «ху есть ху». От «ху»  всегда несет за версту пренебрежением, не умением слушать аргументы и, самое главное, отсутствием  самих аргументов, чтобы оправдать то  «ху», что тут происходит. На любой вопрос « а как будет строиться, наполнятся, платиться, в новой так сказать стране»,   «ху» дает четкий аргументированный ответ «а ты чё, умный, значит бандеровец».

Из размышлений вытаскивает:

- Подождите, а  УКРОП! – вдруг всполошились уже давно не дети, а мамы, и папы, студенты и успешные предприниматели,- УКРОП! Это же мы первые, а ведь было,- хохот,- УКРОП!

-Вот те на, а ведь и правда,  мы родина УКРОПА,- хохотала наша  компания,- как же мы забыли.

-Да, ну вас, тихо, сейчас такие слова нельзя так громко, а то не успеем из парка выйти, как новой /старой власти  донесут, что тут укропы собрались,- отбивалась я от них.

-Нет, надо об этом что-то написать, а -уже зарядились творческим  позитивом, я так понимаю, что давно не видевшиеся артисты,- мы же УКРОПЫ.

Да, это так, я подтверждаю. Это можно даже найти в документах о регистрации, налоговой, горсовете. В 2009 году, в нашем городе был официально зарегистрирован УКРОП.

Когда концертная деятельность ребят набирала обороты,   я решила, что хватит водить их за руку (хотя это было видно с первого концерта). Собрав всех, я пояснила азы предпринимательства и налогообложения,  и посоветовала зарабатывать своим творчеством, создав студию, продавая билеты, проводя концертную деятельность, звукозапись, продажу альбомов. Не люблю инфантильности.  Это потом приводит к вот таким последствиям, как «царя хотим, хорошего царя, доброго, чтобы порядок навел». Вырос-на работу-сам себе заработал-создал уют-помог другим-вернул родителям. Для  развития бизнеса  нужно было что-то зарегистрировать: или юрлицо или ч/п.

Ребята написали бизнес-план на год, так, кстати, выяснилось, что в  творческой группе есть офис-менеджер, экономист, юрист, финансист, преподаватель украинского языка и литературы, журналист и историк. Нашли помещение под клуб, взяли его в аренду, отремонтировали, но...зависли с названием. Хотелось выделиться, и  чтобы творчески и звучно. Я предложила «Зеленая собака», всё еще мечтала свои философские сказки как-то донести, хотя бы в форме названия. Всем понравилось. Уже придумали рекламу,  клип, но...регистрировать идти в исполком. А там...

- Тут прямая реклама наркотиков,-передражнивая взаимоневзлюбившуюся Синюю, сказал Милк,-где вы видели зеленых собак, а? Их нет, а значит, прямым текстом написано  «приходите и покупайте наркотики».

- У  нее  реальная фишка на наркоте, сынуля уже в таких дозах, на таком гераче сидит,-приуныла молодежь.

Да,  с креативом и фантазией в городе мрак, это мы уже поняли.  У нас перед этим был концерт «Время Ч...», так что мы умеем отЧЕбучивать, и отгребать за отЧЕбученное.

Боже, что у нас  было после появления афиш «Время Ч...». Я-на допросах. Милк –там же. Оказывается, мы в открытую призвали к революции, свержению и захвату власти, угрожали мэру (с афиш), так как «время Ч»  было ими прочитано, ну, как вам сказать, как попа   чувствовала.

 А на самом деле, наша  концертно-гастролерная деятельность  наконец-то дошла  до Червонопартизанска, их молодой и прогрессивный директор ДК, просто сам все организовал и упросил  ребят выступить, еще бы в его ДК и такие звезды. И «время Ч..» обозначало только одно- дошли наши  руки и до тебя, Червонопартизанск, наступило, мол,  и твое время.

Оказывается в нашем городе с ассоциациями нужно  быть аккуратней, может всё же какие-то аномалии или  зоны.

  Всю нашу   творческую группу в горотделе милиции заставили  писать, что мы   имели ввиду  под «временем Ч», когда оно наступит, и что планируется в это время, кто будет захватывать власть, кем финансируется захват власти, просили назвать фамилии, сами предлагали варианты, и даже, обещали крышу за сотрудничество.

   Ребята не подвели. Как они сказали, они еще так не отрывались. Научила- таки. Потом правда  много рассуждали о вреде наркотиков и вреде власти, и там и там, наступает зависимость, а там,  где зависимость, там фобии, страх и дурка.

Кто-то  в своем опросе под присягой не давать ложные показания советовал работникам милиции  завязывать с тяжелыми наркотиками, кто-то  рассказывал о ЧЕбурашке и его друзьях, кто-то  описывал свой клип про ЧЕремшину, кто-то  вообще сообщал о захвате города  жителями планеты ЧЕ, но   нашелся остряк (Мазофака, блин, историк)  который   вспомнил о подвиге Че Гевары, и посвятил свое объяснение в милиции  ему, попутно написав прямо в отделении   рок-оперу о подвиге Че Гевары, после попытки её исполнения, у нас быстро забрали листочки, и выпроводили за дверь. У Мазофаки бас, как у Мефистофеля. 

Я написала тогда коротко: «Я верю, «время Ч..» в нашем городе наступит, я думаю, и в стране тоже. Согласно  ст. 63  Конституции Украины от дачи показаний в отношении себя и своих близких отказываюсь».

Когда нас менты  чуть пресанули, нас снова спас Мазофака. С реально воспламененными  патриотическим огнем глазами он спросил правоохранителей:

- Вы чё, против подвига  великого  Че Гевары? Вы чё, за диктатуру над пролетариатом? Да у нас даже афиши цвета крови пролетариев ,-горделиво светился будущий историк и педагог.

Менты растерялись, у нас диктофоны, а тут явная провокация. Поэтому все сразу зауважали подвиг великого Че, хотя по  глазам было видно, что в следственном отделе никто понятия не имеет, что это за парень, но спрашивать не решились.   

-Мрак!- приуныли мы.

На  этом концерте «Время Ч...» ребята опять  превзошли себя. Хотя, для талантливых людей, умеющих выжить в  городе, застрявшем во временной дыре советского союза, соединить не соединимое, так, раз трек прогнать.

Так как к концерту было повышенное внимание,  и нас почтил присутствием и сам  глава суда, начальник милиции, мэр города Червонопатизанска, а в газетах заранее написали о низком культурном уровне наших мероприятий, снова поставив нам в пример, хор ветеранов, ребята решили начать с классики.

Вся постановка была построена на борьбе  украинской патриотки Роксоланы и  турецко-американским диктатором Султаном Сулейманом, такой экшн из воздушной эквилибристики, жонглеров,  рэпа, джангла, хип-хопа, брейка, украинской народной песни хора «Надвечир,я»,  танец  с саблями, классический  вокал (что-то оперное), нежный вальс, танец живота  ...трудно это описать словами.

Но начиналось всё действие классически невинно:  на  сцене, оформленной  в украинском стиле, где девчонки  из  «Вдохновения» в веночках и украинских костюмах  танцевали под «Ніч така місячна»  в исполнении нашего тенора (сейчас он поет в хоре им. Веревки) Вани Лихолитова, с неба спускались  злые полуголые татары и  начинался бой с саблями, переходящий в брейк и хип-хоп, девчонки сбрасывали веночки, юбочки и в кожаных шортах, лупили саблями нападающих маньяков...Это просто был шедевр. Каждый номер- взрыв аплодисментов.  Танец Насти под мягкий сексуальный рэп на фоне восточной музыки...умужчин (даже из милицейского состава) шанса  уйти живыми не было вообще.

Вот и  родилась идея, а что,  если мы представим программу развития украинской  современной культуры и хореографии в городе, то отказать нам в исполкоме не смогут, это уже политика.

Так родился УКРОП. Центр развития УКраинского РОка и  Популярной украинской музыки. Клуб у мальчишек получился стильным, и начал приносить хорошую прибыль. Свободных мест почти никогда не было. Всегда живая музыка. Кстати, цирковая группа, так же осталась выступать с ними, и жонглеры , эквилибристы нормально сочетались с клубной музыкой и танцами  на пилоне. А украинская песня, в современной обработке с элементами и рока и рэпа, нормально воспринималась слушателями, а  эротический гопак мальчишек из военно-патриотического клуба «Боевого гопака» был изюминкой любой  предпраздничной вечеринки.   В  «УКРОПЕ» даже налоговики отмечали профпраздник, игнорируя все дорогие рестораны.

 Но...мы всё  же недооценили тьмутаракань в головах чиновников и «УКРОП»  был объявлен наркоточкой, так как на стене клуба красовалась  веточка, а душистые букеты  укропа были атрибутами зала.

У пацанов начался регулярный «шмон». Оказалось, что «УКРОП» реально сделал  по прибыли и посещаемости один  ментовской клуб, где в открытую продавали наркоту и паленую водяру на разлив.

Креативные люди креативны даже при ментовском беспределе. И они провели    «День укропа». За ранее «слив» инфу милиции, что в этот день будет полно наркоты, приедет крутой наркоторговец, привезет товар.

В «УКРОП»  принесли весь укроп (каламбур) со всех полей и огородов города. Его паковали целый день: в пакетики, бумажки, спичечные коробки, в сливные бачки, за картины, за шторы... И действительно были «маски-шоу», но они так были уверены в своей правоте, что не взяли «подклад» и НАШЛИ. Менты радовались, как дети. Они нашли травку. Когда ребята начали в открытую есть «траву», у милиции снесло крышу... Укропом помещение пахло долго, а когда в зале замечали сотрудника  (даже без формы) ему сразу приносили пакетик с укропом. Наезды поутихли, но война   не закончилась.

Тогда применили креатиф  обычный для  нормальных бандитских районов. Нет, никого не били, не похищали, мы ж тогда еще не знали истории инквизиции ЛНРизма.

  Ребята просто  установили видеонаблюдение и сняли  прикольный фильм с участием сотрудников милиции, употребляющих, подбрасывающих и шантажирующих посетителей  травкой,  пом. прокурора под травкой, и  сына  мэра целующимся в туалете с мальчиком.

 Оказалось, что фильм, разосланный адресатам, был настолько высококультурным, что глубоко проник в одухотворенные тела фигурантов и напрочь отбил желание  мешать укропонизации города.

Клуб спокойно просуществовал до окончания аренды, а так как помещение было государственным, то ребят просто сняли с конкурса, за какую-то неточность в бумагах.

Они расстроились, а я сказал, что они выросли из этого города. Когда крылья не помещаются в клетке, лучше клетку покинуть. Город еще был клеткой.  

После закрытия клуба ребята, окончив учебные заведения или, наоборот, поступив, разъехались в большой мир. Харьков, Одесса, Днепропетровск, Киев, Мариуполь, я так рада, что  наши, донбасские, приграничные, шахтерские  «УКРОПовцы»  хип-хоперели и рэпперили  и в ваших городах.

 На память о   музыкальном безумстве, если можно так сказать, музыкальном бунте или даже музыкальной революции в маленьком пыльном городе терриконов на краю степи, у меня остались  диски  с благодарственной надписью совсем юных тогда артистов и  «крутые» связи в реальной музыкальной тусовке.

  А мой ребенок до сих пор хранит фотку с легендарным Рем Диггой (Роман Воронин), рэппером из соседнего российского Гуково.

   Он был хедлайнером одного из концертов. Видя, что мальчишки ждут его до дрожжи в пальцах, я представляла такую зазнавшуюся звезду, в коже, наклепках, реального тусовщика, а в зал заехал парень в  обычной бейсболке, футболке и  в  инвалидной коляске. Оказывается он инвалид-спинальник и есть  легендарный  рэп-исполнитель и битмейкер.

  Он покорил своей простотой и любовью к жизни,   мудростью и  тихим светом  внутренней борьбы с собой, миром, страхом,  Вселенной, болью…

…У каждого из нас своя война. Иногда она идет в нас самих. Это война со страхом перед дверью в  кабинет  чиновника, перед дулом автомата,  могуществом олигархов, война со страхом стать заложником чужой тупости или некомпетентности, или даже, чужого страха.

 А есть даже  война со страхом сцены, со страхом быть непонятым или отверженным в своем творчестве, со страхом писать или петь.

Творческие войны рождают гениев, а творческие страхи  лечатся   верой , крыльями, аплодисментами, светом душ и глаз, признанием  творчества    близкими  и друзьями. Если вы видите такой страх, но не понимаете о чем песня, или танец, или музыка, просто аплодируйте стоя. Изгоняйте страх, и тогда музыка зазвучит ярко и понятно.

Дарите людям крылья и веру в себя. Боритесь с любым страхом или его проявлениями. Свобода того стоит…

   … Каждый из нас проживает свою войну. Выиграл ли он или пал на поле сражения, стал ли героем, или разменной монетой в руках генералов, это покажет только время.

    Моя война  за город и свою внутреннюю свободу быть Человеком началась в  2004 году. Я прожила сотни битв и сражений. Но я думала, что это лично  моя война. Оказалось, что это война каждого гражданина, города  нашей страны.

   Один раз я увидела страшную картину, как бульдозер сносил сад, хруст деревьев, мне казалось, что это крик. Было страшно, как будто ты наблюдаешь за убийством. Но оказалось, что сад старый, давно вымерз, деревья превратились в труху. Бульдозером вычистили землю и посадили новый сад. Мне кажется, что сейчас это происходит с нами, с Донбассом.

   …Каждый из нас прожил свою войну. Каждый увидел её по-разному, поэтому не стоит судить.     Может быть, и моя война 2004, 2007, 2009 и 2014 не такая, как ваша.

Может быть через 10 лет, мы будем по-другому говорить о «холодном русском лете 2014» .

Может быть, у  кого-то  война  только что началась, или идёт уже давно, а кто-то  отпраздновал победу или залечил раны поражения.

 Каждый  из нас в своей войне боролся за свою правду.

   Мне кажется, что впереди еще главная война -это системная война с системой. Старой, воровской, гнилой системой рабов. Чтобы выиграть её,  нам нужна новая система гражданской  ответственности. Тандем государства и гражданина.  Я всё чаще   вижу Граждан Украины, значит   победа скоро.

Р.С. И чуть не забыла. В нашем районе, реальная  аномальная зона. Тут исполняются желания. Поэтому, давайте все  к нам. Мы тут такого на желаем. Только желать нужно морально сдержанно, ответственно и осторожно. Проверено нашей старой  властью. Они так  много говорили о том, что кто-то  «захватит власть», что из сумрака материализовались непонятные люди, «захватили власть»  у власти, которая их позвала и поддержала, и теперь отжимают у власти, всё, что награб.., пардон, нажито непосильным трудом.

А мы всем желаем творчества и мира, а еще света, любви и аплодисментов.  И  добрые  желания  здесь тоже исполняются. Поэтому: все будет Украина!

Мы концерт загадали,   наш, укроповский! Там же, в  шесть часов вечера, за степным чаем, в Киеве, после войны!