У меня в зоне оккупации осталось много друзей и знакомых. Хороших и разных. Люди Донбасса ни чем не отличаются от людей мира. Ведь все мы такие же неповторимые, как рассветы и закаты. Просто война она чуть изменила нас, заставила забыть, что мы, люди мира, как радуга или ночь, наполняем его разноцветными бликами или обжигаем холодом тьмы.
Там в зоне остались не только сепары или ватники, как принято называть людей телевизионно-холодильниковой позиции. Там остались патриоты и обыватели. Бесшабашные и смелые. Добрые и чуткие. Злые и пропащие душами. И даже безразличные. Ведь в мире есть и такие. У каждого из них своя история. Жаль, что чаще приходится писать о плохих. Да и писать о смелых, добрых и бесшабашных, живущих там страшно. За них, конечно же. Мир зоны и кичи яростно отторгает людей.
Поэтому сегодня ряд историй. Без ярких образов, фамилий и должностей, литературных норм и приемов. Война она не слишком привлекательна для литературы и высокого слога. Да и стиль общения героев, включая народно-нескрепный, терять, не хотелось.
Начну просто. У меня в зоне живет друг. После ряда событий, я зову его просто, - Бидося. Нет, нет, это не та Бидося, о которой я писала в рассказе о получении паспорта. Эти Бидоси имеют значительное различие по половому признаку.
Бидося, молодой мужчина в самом расцвете до тридцатилетних молодых сил. Это и правильно с гендерной позиции. Так как большинство героинь моих рассказов женщины. Неравенство надо исправлять.
Так вот, этот молодой мужчина в полном расцвете до тридцатилетних молодых сил нетипичен для обывателя Донбасса, своей творческой личностью. И как любой пишуще-поюще-сочиняюще-малюющий отпрыск Муз, Пегасов и Парнасов, он абсолютно неприспособлен к реальному миру. Эх, творческие поймут, не творческие пожмут плечами, ну и ладно.
Он и до войны-то у меня в потеряшках числился. Ну, как потеряется в создании очередного шедевра, так с ним всегда что-то случиться. То ключи потеряет, то соседей зальет, то в милицию заберут за трагическое исполнение гениального произведения на крыше девятиэтажки в 3 часа утра. Ну, то такое, в мирное время, сглаживающееся работой, семьей и концертами. А тут война. Когда Бидося надолго пропадает из телефоно-интернета эфира, честно, нервничаю. Так как произойти там может, что угодно.
Но, как оказалось, война она тоже имеет предел. Предел терпения в отношениях с Бидосей. Да, такое редко, но бывает. Даже мы, его друзья, иногда беспредельничали, выключая телефоны на ночь, чтобы в самый сладкий пик снов не отвечать на смску «срочно рифму к слову дрон» или не слушать получасовое «щас, я тут набросал, качну тебе рэпчик». А тут стихия. В смысле войны. Трагизм, комизм, шизофренизм, нервы, натянутые, как струна и частичное оседание мозга в голове отдельных жителей оккупированной территории.
Поэтому его очередное задумчивое «здрасть, меня с подвала выпустили», заставляет не только радоваться, но и обзванивать всех знакомых, которые могут обеспечить хотя бы частичную зону комфорта возле сего дарования и объявить перерыв в отношениях войны и Бидоси.
История почти первая.
Бидося шел по городу и никого не трогал. Ну, по крайней мере, он так мне рассказал.
-Чё, иду, значит. Только выпустили из подвала. Та опять ни за шо, чес слов. Было бы за шо, расстреляли. Нормально иду. В настроении. Поел там. И даже к оркам привык. Пару тем написал. Машин в городе мало. Людей тоже. Скамейки в парке все пустые. Сиди, где хочешь. Я такой, иду, думаю, реально, классно. Захотелось что-то хорошее написать. Яркое. Сейчас, думаю, сяду и прям тут напишу. В центре города. А тут мужики стоят. Тоже в центре. И ругают власть. О, думаю я, нормальные мужики, патриоты. Стою, слушаю. Хорошо ругают. От души. Думаю, реальный трек, надо записать. А мужики уже к плану действий переходят, ну, типа, мочить всех этих камуфлыжников, нафиг. Я прочувствовался. Партизанский отряд, чес слов. Йо! Подхожу и им: «Мужики, ля, уважаю, я с вами, мочить орков, с кого начнем?». Мужики чет тормознули, хотя, я реально с наезда начал, виноват, втупил. Я им, мужики, всё окей, нормуль спок, я свой, героям слава. Ну, типа пароль. Одного как-то дернуло. Он за телефон и в сторону. А я тему развиваю. Мол, из чего валить, и зачем напрягаться. Давайте, мол, водяры оркостану купим и туда шмали разной типа крысида влупим.
Они мне как-то подозрительно: «Ты, чё, укроп?».
А расплылся, узнали, уважают, братаны. И такой: «Ага, а вы тоже у нас в клубе зависали, крутяк».
Ну, мы так тему осторожно ведем. Понятно, прощупываем друг друга, типа партизаны, да. И тут камуфлыж нарисовался. Патруль на машину с мигалками, типа на захват. И к нам. О, думаю, как дело поставлено, просекли кич.
Рыла к нам и мужикам: «Кто здесь укроп и террорист?»
И эта толпа на меня пальцем, и, значит, как скаканули в сторону, шо олени. Я такой вкурил. Стою. Думаю, ля, домой не дойду, но опять же, если сильно не побьют, то успеваю на вечерний хавчик в типа СИЗО.
Ну, патруль-камуфлыж, значит, проверяет документы и начинает меня прессовать, мол, кто и откуда.
Я им по - чесноку, ну, чтобы не били сильно:
-Мужики, иду с комендатуры, никого не трогаю. Прикурить бы. Смотрю, мужики лепса палят. Подхожу, а у них треп, мол, жизнь фуфло, власть фуфло, надо типа, шо-то менять по типу убирать фуфлыжников. Меня тема качнула и я завис. И все!
Камуфляжники переглянулись. Вернули мне документы и к мужикам. Но без «здрасть», сразу грузить прикладами начали.
Короче, всех упаковали в камуфлыжевозку. А я стою такой без палева, чё. Интересно же. Патруль ко мне, мол, иди, чё стоишь. Ты с дежурства, раз с комендатуры идешь?
А я им: «Не, тока с подвала выпустили». Они переглянулись, матюгнулись, сплюнули и меня в камуфлыжку. Так я опять на подвал загремел. И опять ни за шо.
История 2.
Бидося шел с подвала, откуда его только что выпустили и никого не трогал. Вернее, трогал. Камни.
-Обидно, да. Ни за что на подвал кинули. Оскорбили. А обиду в себе носить нельзя. А я вот иду с обидой. Это плохо. Я стал собирать камни. Ну, типа это обида и мне нужно их куда-то отнести и выкинуть. Я собрал. Смотрю исполком, ну, то есть комендатура чи, администрация, их не поймешь, этих, семь комендатур в городе. Короче оркостан новой власти. Типа, центральный блокпост. И мне обидно. Ну, в смысле чего они здесь расселись и за подвал. Я уже на наших чиновников согласен. С ними прикольнее было. Я взял и бросил. Нет, не камень. Это же обиды мои. Ну, типа камни. Камни-обыды. Мне же нужно от них избавиться. Я и зафигачил. Как куда? По окнам. Ну, да в исполком, то есть в администрацию, типа комендатуры. Ну, это когда там власть была, он был исполком, и бросать туда ничего нельзя было. А сейчас там оркостан, то есть вход в Ад. И там черти. Где черти, там смола. Ну, образ такой. Я обиду, значит в чертей и в смолу, пусть горит. Приехал камуфлыж, впечатали мордой лица в асфальт. Так я снова попал на подвал. Но зато без обид. И вывод сделал. Если пришло время собирать камни, не хрен брать куски старого асфальта. Они стекло не пробивают.
История 3
Подвал, это типа СИЗО, типа для пятнадцатисуточников, - рассказывает Бидося.- а мы, типа, бесплатная рабочая сила. Ну, кто проштрафился, за нарушение правопорядка, комендантского часа. Не, нормально, не бьют. Кормят. Улицы метем. Красим. Типа ЖКХ. Дали краску и сказали мазать деревья. Во дворе этого самой комендатуры, типа, чтобы их гусень не жрала. Я так и не въехал, кого, деревья или камуфлыжных. Короче надо красить, а то хавчик не дадут. Мне чё, я тему качаю про себя, кисточкой машу по дереву, чё. Ветки покрасил. Ствол. Нормальный натюрморт, с душой. Ведро в дерево вмазал. Ну, реально дерево клевое, клен! Вдруг, правда, орки сожрут или гусень, хотя особой разницы нет. Дерево напротив окна комендатуры. В окно высовыется типа казак, типа начальство. Высовывает свой пендель и начинает сцать. Из окна, ля! Уровень, шо! А я шо, я ничё. Я тоже подошел и обосцал ему стену возле окна. Не, ну а может это их параша, я шо, секу русский прикус? Может у них так чётко? Этот ерусалим в папахе чуть с окна не выпал. Выскочил. Красный, аж папаха взмокла. Ус дергается. Орет: «Я ж тебя, тварь, даже на пятнадцать суток посадить не могу, ты ж уже здесь». Но хавчик дали, чё! Я сказал без хавчика сцу больше.
История 4
Нас отвезли к ментуре. Сказали отодрать старую краску, потом сходить на рынок, отдать записку в ларек, взять краску и покрасить решетки на входной двери. Потом обед. Чем раньше красим, тем ближе обед. Хавчик заставляет думать быстрее. Двое на зачистку с наждачкой, двое на рынок. Значит, сунули в указанный ларек записку, выбрали краску, бегом к ментуре. Пацаны тоже не подвели, зашкурили прутья. Мы красим, менты бегают тудой сюдой. Мы даже взяли лист бумаги у дежурного и написали «Осторожно, окрашено». Мы, чё, мы же люди. К обеду зовем командира, типа, готово, принимай работу, хавчик зовет. Командир вышел, зыркнул, говорит, нормуль. Пожрете, вторым слоем намажете, чтобы хорошо стояло. Ок. Шо там хавать, кусок хлеба, каша. Закинулись и красить. Тут приехала камуфлыжевозка какая-то. И тут поднялся вой! Как давай орать. Затворами щелкают, краску ногами лупят, банки летят. Наши камуфлыжники из отдела выскочили, мол, какого. А те им, мол, у вас диверсия, укропы ментуры испоганили. Мы стоим все в краске, говорим, мужики, вы это, если нервные, то мы не при делах. Нам сказали красить. Мы красим, чё? Какая нахрен диверсия. И тут дошло. Гы! Низ прутьев голубой, верх желтый. Чё! Как было!
Наш вертухай говорит, типа, шо с них взять, типа с нас, они дебилы, типа он умный. Они просто взяли и покрасили, как было. Цвет краски никто не уточнял. Типа, его прокол. Завтра исправим.
Нас ведут на подвал. Типа административная комендатура. Но хавчик дали.
Новый день. Вертухай пишет новую записку, мы бежим на рынок. Уже в записке указали цвета «синюю и красную». Предприниматель, понимает, что попал, глядит, как зверь. А мы, чё, мы ни чё. Взяли краску, пошли красить. Красим. Покрасили. Вышел вертухай. Из поведения сделали вывод, что искусство, это не его. А нам торгаша жалко, не, ну, чё, реально ж попал пацан. Мы решили желтую не перекрашивать, просто голубой закрасили синим и добавили красную полосу. Вертухай орет: «Какой страны это флаг». Мы ему, чё, типа мы географы, должны все страны знать. Вышли менты. Ржут. Вышли казаки. Хвалят. Говорят, типа, уважение к казакам. Это, типа, их казачий флаг желто-сине-красный. Дали хавчик. Менты обиделись.
Третий день ремонта. Торгаш ларек не открывал. Как знал. Бегали, искали краску. Менты сказали, что под казаками работать не будут. Нашли строительный магазин. Позвонили вертухаю. Тот поорал на торгаша. Нам дали краску. Покрасили ментуру в черный. Чё. Стильно. И траурную ленточку не надо каждый день вязать, когда «опять взяли Берлин, но у нас полный морг». Ментам не понравилось. Сказали…в общем, до культурного уровня им еще далеко. Вертухай долго объяснял ментам свой выбор цвета. Нам дали хавчик. Мы ели и слушали об анархизме, системе революционных ценностей, цветовой пропорции в картинах Малевича и «@ть, как вы меня достали, красьте сами».
История 5
Камуфлыж решил культуру во дворе комендатуры навести. Типа к празднику. Дали краску и поставили забор красить. Типа флаг. Ну, голубой там, синий, красный, белый. С одной стороны типа русский флаг, с другой типа лэныровский. Мне чё. Мне ни чё. Я за красоту. Я против войны. Я вообще согласен красить, уже чувствую в себе стиль, уровень. Могу без перерыва шесть часов красить, во! И я этот пофигист, не? А, да пацифист. Крутяк! Надо тему качнуть про пацифизм, главное, не попутать с пофигизмом. Хотя, похоже, тема говняная в обоих случаях. А на стене, типа по флагам написать, «Путин-наш президент». Предупредили, что если шо не так, будут бить без хавчика, неделю. Я тему просёк, чё. Неделю без хавчика хреново. И краска прикольная. Яркая. Думаю надо пацанам все же приятное сделать, чё. У вертухая уже глаз и ус дергается, когда меня видит. Полгода вместе. Родня! Я его уже на рэп подсадил, треки гоняет, чё. Решил красить нормально. Чётко покрасил. Даже цвета не попутал. Голубой, синий, красный. И Синий, белый, красный. И решил сюрпрайз лупануть. Нарисовал ракету, в ней окно и типа оттуда Путин выглядывает и машет пацанам. И подписал, как просили «Путин наш президент». Дорисовываю, слышу цокот. Вертухай прет. Усы дыбом. Глаза в коматозе, из орбит вышли, ракету догоняют. Хрипит чё-то. Еле дышит. Я думаю, хана, инсульт у мужика. Во переработался или от патриотизма, чё, бывает. Видел, как бабы у портрета Путина плакали, чё. Вспомнил правила оказания первой помощи, нас учили в бурсе. И под дых ему лопатой. Хорошо, что рядом лежала. Типа массаж сердца. Он осел, захрипел. Точняк, инсульт или инфаркт. Хрипы, покраснение кожных покровов, синюшность рожи. Я его кинул на землю и давай спасать. Реально спас мужика, ля! Даже не побрезговал искусственное дыхание рот в рот. Эти сбежались. Я им ору: «Скорую, мужику хана, инсульт». Они звонить, руки дрожат, кнопки путают. Орут, мол, номер какой. А он в чувство пришел, мычит, руками дергает. Я говорю пацанам, типа, в бурсе препод говорил, что в таких случаях время на секунды идет и надо что-то уколоть или отрезать, чтобы кровяка сошла. Орка одна хватает ножару и по руке вертухаю, шмурыг. Кровяка во все стороны. Вертухай сипнулся и обмяк. Я ему глаза раздер, говорю, мужики, глазные яблоки чистые, шо помытые. Будет жить, спасли. Все обрадовались. Мне хавчик дали, типа премия, курево и бухнуть. Короче, если бы не я, помер бы мужик. Ой, ля, я орка спас!
История 5
Пока спасенный вертухай лежал в больничке мне нового дали. Типа, тот испортился. Мужики говорят, стресс, нервы. Новый, тоже видать нездоровый. На ноги. Все время качает его тудой сюдой. Думаю, надо ему рэпчик пихнуть, раз его качает. Он утром вышел на плац, мы еще подойти построиться не успели. А он уже слюней брыжжит, бегает вокруг стены, где Путин в ракете и орет: «Шо за х@я?»
Я ему говорю, типа, уважаемый, это ракета и Путин. А он мне говорит, это х@й. Я такое на заборах в детстве рисовал. Типа художник. Вызвал оркостан. Половина ржет, и говорят, мол, да, реальный синий х@й с красными яйцами и подписан «Путин-наш президент». Половина, глаза прячет и твердит, мол, ракета с вождем. Определил их, как русских. Наши смелее.
Я ему говорю, - синяя часть это ракета и в ней ваш президент, красная часть, это сопла, они горят, чтобы ракета летела. Если вам везде х@й мерещится, то это надо пить бром. Хотели побить, но вспомнили, шо я их пацана спас. Решили на конце х@я нарисовать звезду, по контору «СССР» и подписать рисунок «Ракета нашей страны». А внизу, типа, зеленая планета круглая. И я еще звезды предложил с Луной, типа космос. Пацанам понравилось. Дали курнуть и хавчик. Не били. На следующий день типа праздник. Типа поднятие флага, гимн и начальство. Приехал орк в медалях. Типа брал Берлин. Сразу пеной пошел. Тоже нервы. Их, ля, инсульт реально покосит от такой жизни, чё.
Орет: «Шо за на х@й, у вас х@й на стене нарисован». Пацаны, возмутились, типа, патриотический рисунок. Ракета везет Путина в космос, типа покорять. Долго спорили. Смотрели в профиль и анфас. Орк не поверил. Потом махнул рукой, сказал: «Та ну его на х@й», поднял флаг, раздал медали и уехал.
Меня выпустили. Ну, и ракета с вами, подумал я и пошел домой.
(наскальный рисунок в комендатуре актуален до сих пор, надеемся, что он сохранится до освобождения Луганщины)
История, возможно первая
Когда в Луганской области началась свобода, Бидося хотел понять. Он свободный человек, музыкант, художник, поэт, танцор, строитель, предприниматель и даже немножко студент. Был. Свободно пел, свободно работал, свободно тусил, свободно расставался с заработанными деньгами, свободно ездил с друзьями на Азов, свободно жил в палатке в степи, свободно бродил ночью по городу. И тут пришла другая свобода. Свобода, когда ничего нельзя. Вернее, можно, но с разрешения. И не всем. И не всегда. Чтобы понять эту свободу Бидося читал. Думал. Спрашивал совета у великих, умных, живых, мертвых, не очень умных и откровенно тупых.
Как-то он нашел классное выражение « У него возникло такое чувство, как будто он бредет по лесу на океанском дне, заблудился в мире чудищ и сам он — чудище» (с). И залип на авторе. Он сидел на скамейке, на центральной аллее города жарким июлем 2015 года, читал в электронной книге «1984», одновременно делал закладки в печатной «Скотный двор», сравнивал, сверял и что-то выписывал из обоих источников в толстую синюю тетрадку. Он сидел так долго, так упоенно и так отрешенно, что не заметил патруль.
Патруль потребовал документы. Бидося обиделся. В городе его знали все. И это правда. В милиции, прокуратуре, исполкоме, в любой тусовке, даже в шахтерской среде. Нет, правда. Милицию, прокуратуру и исполком при одном воспоминании о Бидосе штормило и лихорадило, как от вируса Эболы.
Началось это, скажем так, взаимное невоспритятие на почве культуры, в далеком, далеком довоенном году, когда Бидося решил снять клип. Клип был бюджетный. То есть снимали его своими силами, местные аматоры, телеоператор местного телеканала, официально ушедший с работы поснимать планы и, естественно, радостная молодежная тусовка. Для клипа в городе нашли все. Антураж, эпатаж и экипаж. Подали, внимание, подали заявку в милицию на проведение видеосъемки клипа, указав точки съемки и количество лиц и техники. И начали снимать.
Рабочий день. Центральная площадь города. Исполком. Возле центрального входа лихо притормаживает «Мерс» элит-класса. Из него выходит ухоженный чиновник с дипломатом, в костюме и галстуке и неспешно идет к исполкому. Вдруг подъезжает «Нива» камуфляж. Из нее выскакивают люди в камуфляже, с автоматами, в балаклавах, крутят чиновника, надевают наручники и кидают в машину. Машина уезжает. За ней бежит снимающий это все оператор местного телевидения.
За этой сценой, естественно, наблюдают работники исполкома. Кого-то взяли,- естественно думают они. Звонят ментам. Те не в теме. Значит, брали Луганские. Звонят менты в Луганск. Те, не в теме. Значит, брали Киевские. Это уже фсё!
То же действия «звонят-не в теме» делает прокуратура, которой уже доложили. И тоже делает вывод, фсё!
В это время в центральном парке города. На центральной аллее мент берет у явного нарика сверток. Из кустов выбегают люди в камуфляже и с автоматами и упаковывают обоих в камуфляжную «Ниву». Где-то в зарослях слышны выстрелы из автомата. Машина медленно едет по центральной аллее, а за ней бежит телеоператор местного телевидения. Прохожие звонят в милицию. Милиция в исполком. Кого-то взяли в парке. Скорее всего, при даче взятке или еще хуже, при передаче наркоты.
И это не местные правоохранители. Ситуация в городе накаляется. И пока там звонят. Возле заброшенного здания почти в центре города (ну, на Донбассе и такое бывает) останавливается камуфляжная «Нива». Из нее выводят чиновника, мента и барыгу. Напротив них выстраиваются люди, которые начинают кричать что-то о суде и законе. Выходят автоматчики. Шеренга. Что-то зачитывают чиновнику, менту и барыге и… Стреляют по ним из автоматов. Три трупа!
Народ, наблюдающий это из окон ближайших домов, звонит в исполком, милицию, прокуратуру, "скорую" и морг.
А там уже никого нет в смысле начальства. Все сбежали, чтобы их не повязали.
Приехавший «ОМОН», нашел камуфляжную «Ниву» возле пиццерии, где мирно просматривая отснятое, сидели все: чиновник, мент, барыга, народ, и молодые люди уже без балаклав и автоматов, но еще в камуфляже.
Шесть часов допроса, два рыдающих адвоката, нервный тик у начальника милиции, прокурора и мэра города, которые вернулись из аэропорта Донецка, так как, быстро заболев, купили билет на курорты Турции-Кипра.
А клип, кстати, социальный был. Против взяток. «Ниву» дал местный контрабандист. Камуфляж и автоматы (без бойков) местный патриотический бойцовый клуб (да, на Донбассе были и такие), «Мерс» дал младший сын мэра города «клип поснимать пацанам» (из запасников папы), чиновники и народ, как и люди в балаклавах, были студенты местной бурсы. Ах, да. Мент в парке был настоящий. В свободное от работы время, принявший участие в культурном мероприятии. И на столе у начальника милиции поданная заявка от участников и им же завизированная разрешением на съемки клипа.
Да, поэтому Бидося понял, что патруль не из местных и расстроился. Ну, во-первых, что он еще не так известен, как ему бы хотелось, а во-вторых, из-за понаехали. И паспорт он с собой не носил. А зачем? Патруль спросил у него, что он делает. Днем. На скамейке в центре города с электронными и записывающими устройствами.
Бидося честно сказал, - читаю!
У патруля дернулся глаз, рот и автомат.
Бидосе влупили прикладом и поволокли в подвал.
Читать днем в центре города «лугандона» нельзя. Читать, вообще нельзя. А с «применением электронных устройств и ведением записей в клетчатую тетрадь типа школьной 48 листов синей чернильной ручкой» (из протокола задержания) вообще преступление. Бидосю обвинили в шпионаже и корректуре огня противника.
На третий день, не выявив в записях ничего, кроме рифм, цитат непонятных для среднестатистического сотрудника, его приволокли на допрос к начальству. МГБ, чтобы вы понимали. Шпион ведь. Следователь, тоже не узнавший Бидосю, спросил, что он делал, ну, и так далее. Бидося честно сказал, - читал.
Следователь спросил, что именно. Бидося честно ответил:
-Историю России.
Следователь попросил показать.
Бидося открыл электронную книгу и показал Дж. Оруэлл «1984». Следователь матюгнулся, извинился, сказал, что перебдели. Не знал, мол, что есть такие книжки, типа компьютера. И начал мечтательно рассказывать Бидосе о том, как хорошо было в 1984 году. В СССР. В Тамбове. Бидося вежливо слушал. Он родился в 1992-м на Луганщине, поэтому ему было интересно.
-Но, ты все равно, это, слишком автору не доверяй, - посоветовал ему следователь, - видимо писал еврей, фамилия дурацкая.
Бидося согласился. Ему вернули все вещи, включая бумажный, то есть печатный вариант книги «Скотный двор». Следователь повертел ее в руках:
-Ты что, ветеринаром будешь, - спросил он у Бидоси.
Бидося хотел было пояснить, что это скорее история «лнр», чем ветеринария, но так как болели почки, ребра и хотелось, есть и курить, он предательски промолчал.
Придя домой, он записал трек «Кто мы», предисловием к которому, поставил цитату Оруэлла: «Со временем стало правилом, что, когда на дорожке встречались свиньи и кто-то еще, другое животное должно было уступать свинье дорогу; и кроме того, все свиньи, независимо от возраста, получили привилегию по воскресеньям украшать хвостики зелеными ленточками» (с). (продолжение следует)
История, возможно первая
Когда в Луганской области началась свобода, Бидося хотел понять. Он свободный человек, музыкант, художник, поэт, танцор, строитель, предприниматель и даже немножко студент. Был. Свободно пел, свободно работал, свободно тусил, свободно расставался с заработанными деньгами, свободно ездил с друзьями на Азов, свободно жил в палатке в степи, свободно бродил ночью по городу. И тут пришла другая свобода. Свобода, когда ничего нельзя. Вернее, можно, но с разрешения. И не всем. И не всегда. Чтобы понять эту свободу Бидося читал. Думал. Спрашивал совета у великих, умных, живых, мертвых, не очень умных и откровенно тупых.
Как-то он нашел классное выражение « У него возникло такое чувство, как будто он бредет по лесу на океанском дне, заблудился в мире чудищ и сам он — чудище» (с). И залип на авторе. Он сидел на скамейке, на центральной аллее города жарким июлем 2015 года, читал в электронной книге «1984», одновременно делал закладки в печатной «Скотный двор», сравнивал, сверял и что-то выписывал из обоих источников в толстую синюю тетрадку. Он сидел так долго, так упоенно и так отрешенно, что не заметил патруль.
Патруль потребовал документы. Бидося обиделся. В городе его знали все. И это правда. В милиции, прокуратуре, исполкоме, в любой тусовке, даже в шахтерской среде. Нет, правда. Милицию, прокуратуру и исполком при одном воспоминании о Бидосе штормило и лихорадило, как от вируса Эболы.
Началось это, скажем так, взаимное невоспритятие на почве культуры, в далеком, далеком довоенном году, когда Бидося решил снять клип. Клип был бюджетный. То есть снимали его своими силами, местные аматоры, телеоператор местного телеканала, официально ушедший с работы поснимать планы и, естественно, радостная молодежная тусовка. Для клипа в городе нашли все. Антураж, эпатаж и экипаж. Подали, внимание, подали заявку в милицию на проведение видеосъемки клипа, указав точки съемки и количество лиц и техники. И начали снимать.
Рабочий день. Центральная площадь города. Исполком. Возле центрального входа лихо притормаживает «Мерс» элит-класса. Из него выходит ухоженный чиновник с дипломатом, в костюме и галстуке и неспешно идет к исполкому. Вдруг подъезжает «Нива» камуфляж. Из нее выскакивают люди в камуфляже, с автоматами, в балаклавах, крутят чиновника, надевают наручники и кидают в машину. Машина уезжает. За ней бежит снимающий это все оператор местного телевидения.
За этой сценой, естественно, наблюдают работники исполкома. Кого-то взяли,- естественно думают они. Звонят ментам. Те не в теме. Значит, брали Луганские. Звонят менты в Луганск. Те, не в теме. Значит, брали Киевские. Это уже фсё!
То же действия «звонят-не в теме» делает прокуратура, которой уже доложили. И тоже делает вывод, фсё!
В это время в центральном парке города. На центральной аллее мент берет у явного нарика сверток. Из кустов выбегают люди в камуфляже и с автоматами и упаковывают обоих в камуфляжную «Ниву». Где-то в зарослях слышны выстрелы из автомата. Машина медленно едет по центральной аллее, а за ней бежит телеоператор местного телевидения. Прохожие звонят в милицию. Милиция в исполком. Кого-то взяли в парке. Скорее всего, при даче взятке или еще хуже, при передаче наркоты.
И это не местные правоохранители. Ситуация в городе накаляется. И пока там звонят. Возле заброшенного здания почти в центре города (ну, на Донбассе и такое бывает) останавливается камуфляжная «Нива». Из нее выводят чиновника, мента и барыгу. Напротив них выстраиваются люди, которые начинают кричать что-то о суде и законе. Выходят автоматчики. Шеренга. Что-то зачитывают чиновнику, менту и барыге и… Стреляют по ним из автоматов. Три трупа!
Народ, наблюдающий это из окон ближайших домов, звонит в исполком, милицию, прокуратуру, "скорую" и морг.
А там уже никого нет в смысле начальства. Все сбежали, чтобы их не повязали.
Приехавший «ОМОН», нашел камуфляжную «Ниву» возле пиццерии, где мирно просматривая отснятое, сидели все: чиновник, мент, барыга, народ, и молодые люди уже без балаклав и автоматов, но еще в камуфляже.
Шесть часов допроса, два рыдающих адвоката, нервный тик у начальника милиции, прокурора и мэра города, которые вернулись из аэропорта Донецка, так как, быстро заболев, купили билет на курорты Турции-Кипра.
А клип, кстати, социальный был. Против взяток. «Ниву» дал местный контрабандист. Камуфляж и автоматы (без бойков) местный патриотический бойцовый клуб (да, на Донбассе были и такие), «Мерс» дал младший сын мэра города «клип поснимать пацанам» (из запасников папы), чиновники и народ, как и люди в балаклавах, были студенты местной бурсы. Ах, да. Мент в парке был настоящий. В свободное от работы время, принявший участие в культурном мероприятии. И на столе у начальника милиции поданная заявка от участников и им же завизированная разрешением на съемки клипа.
Да, поэтому Бидося понял, что патруль не из местных и расстроился. Ну, во-первых, что он еще не так известен, как ему бы хотелось, а во-вторых, из-за понаехали. И паспорт он с собой не носил. А зачем? Патруль спросил у него, что он делает. Днем. На скамейке в центре города с электронными и записывающими устройствами.
Бидося честно сказал, - читаю!
У патруля дернулся глаз, рот и автомат.
Бидосе влупили прикладом и поволокли в подвал.
Читать днем в центре города «лугандона» нельзя. Читать, вообще нельзя. А с «применением электронных устройств и ведением записей в клетчатую тетрадь типа школьной 48 листов синей чернильной ручкой» (из протокола задержания) вообще преступление. Бидосю обвинили в шпионаже и корректуре огня противника.
На третий день, не выявив в записях ничего, кроме рифм, цитат непонятных для среднестатистического сотрудника, его приволокли на допрос к начальству. МГБ, чтобы вы понимали. Шпион ведь. Следователь, тоже не узнавший Бидосю, спросил, что он делал, ну, и так далее. Бидося честно сказал, - читал.
Следователь спросил, что именно. Бидося честно ответил:
-Историю России.
Следователь попросил показать.
Бидося открыл электронную книгу и показал Дж. Оруэлл «1984». Следователь матюгнулся, извинился, сказал, что перебдели. Не знал, мол, что есть такие книжки, типа компьютера. И начал мечтательно рассказывать Бидосе о том, как хорошо было в 1984 году. В СССР. В Тамбове. Бидося вежливо слушал. Он родился в 1992-м на Луганщине, поэтому ему было интересно.
-Но, ты все равно, это, слишком автору не доверяй, - посоветовал ему следователь, - видимо писал еврей, фамилия дурацкая.
Бидося согласился. Ему вернули все вещи, включая бумажный, то есть печатный вариант книги «Скотный двор». Следователь повертел ее в руках:
-Ты что, ветеринаром будешь, - спросил он у Бидоси.
Бидося хотел было пояснить, что это скорее история «лнр», чем ветеринария, но так как болели почки, ребра и хотелось, есть и курить, он предательски промолчал.
Придя домой, он записал трек «Кто мы», предисловием к которому, поставил цитату Оруэлла: «Со временем стало правилом, что, когда на дорожке встречались свиньи и кто-то еще, другое животное должно было уступать свинье дорогу; и кроме того, все свиньи, независимо от возраста, получили привилегию по воскресеньям украшать хвостики зелеными ленточками» (с). (продолжение следует)
Немає коментарів:
Дописати коментар